Шерлок Холмс и дело о папирусе

Дэвис Дэвид Стюарт

Всё было прекрасно, и вдруг, совсем недавно, отец стал вести себя очень странно. Он практически прекратил принимать посетителей и большую часть времени проводил в одиночестве, затворившись у себя в кабинете. А около двух недель назад он даже распорядился накрывать ему там стол — ел он тоже один. Кроме того, он взял за привычку уходить из дома поздно вечером, а возвращаться только под утро. Когда я попыталась расспросить, что именно он делает ночью, отец резко ответил, что это его личное дело. — Девушка печально покачала головой. — Он сильно изменился, стал сам на себя

не похож. Он всегда рассказывал мне о своих делах, а тут вдруг сделался замкнутым и скрытным. Можете себе представить, как сильно я переживала и как меня задевало такое поведение. Отца как будто подменили.

А вчера он вообще не пришёл домой. Кровать была нетронута, никакой записки отец мне не оставил. Я места себе не находила и уже собиралась обращаться в полицию, когда в четыре часа почтальон доставил мне это письмо. — Она протянула мне измятый листок бумаги, на котором было написано следующее.

Милая К., на некоторое время мне придётся уехать. Прости, что не предупредил тебя заранее. Поверь, на то имелись серьёзные причины.

Обо мне не беспокойся, со мной всё хорошо. Ни при каких обстоятельствах не обращайся в полицию с просьбой отыскать меня. Я всё объясню, когда вернусь.

С любовью [значок]

— Что это за знак? — спросил я, ткнув пальцем в рисунок, накарябанный там, где, по идее, должна была находиться подпись.

— Не знаю, насколько вы сведущи в египтологии, доктор Уотсон. Вообще-то это бог Тот, писец верховного бога Ра. Его изображали в виде человека с головой ибиса. Это особая подпись отца. В детстве, когда мы играли, он писал мне записки, а внизу всегда рисовал Тота. Об этом больше никто знать не может, и потому я уверена, что записка написана им.

— Тайное, пусть и тщательно сокрытое, всегда может стать явным, — заметил Холмс. — А что вы скажете о почерке? Вы уверены, что это рука вашего отца?

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Записку написал отец.

— Мисс Эндрюс, вы упомянули, что отец практически перестал принимать посетителей.

Девушка кивнула.

— То есть кого-то он всё же принимал?

— Да, это так. Два раза приходил один человек, и оба раза отец приказывал незамедлительно отвести его к нему в кабинет.

— Будьте любезны, опишите, как выглядел гость.

— Молодой. Я бы сказала, около тридцати. Очень хорошо, броско одет. На редкость бледен. Длинные светлые волосы.

— Да это же… — воскликнул я, поняв, что речь идёт о Себастьяне Мельмоте.

Холмс, сложив ладони, поднёс их к губам.

— Удивительно… Вы не находите, Уотсон? А теперь, мисс Эндрюс, не позволите ли вы мне осмотреть письмо?

Холмс осторожно взял листок кремового цвета и принялся его изучать через увеличительное стекло.

— Та-а-к… Почерк неровный, буквы разного размера. Совершенно очевидно, что писали письмо под принуждением. Видите, здесь и здесь чернильные пятна? Их около пяти. В этих местах перо останавливалось. Когда человек пишет по собственной воле, такого обычно не происходит. Значит, письмо

вашему отцу диктовали. — Холмс поднёс листок к окну и принялся рассматривать его на свету. — Почтовая бумага из вашего дома, мисс Эндрюс?

— Нет. Мой отец всегда предпочитал белую.

— Бумага хорошего качества, не дешевле четырёх пенсов за лист. Это наводит на мысль, что похитители — люди состоятельные.

— Похитители?! — в один голос воскликнули мы с мисс Эндрюс.

— Именно так. — улыбнулся Холмс. — Все улики, пусть их и немного, вынуждают меня, мисс Эндрюс, прийти к неизбежному заключению, что ваш отец похищен.

Холмсу так нравилось демонстрировать плоды своего дедуктивного метода, что порой он не думал о том, какой эффект произведут его откровения на окружающих. Кровь отхлынула от лица мисс Эндрюс, и оно сделалось белым как полотно. Девушка мёртвой хваткой вцепилась в подлокотники кресла и подалась вперёд, к моему другу. Несмотря на бурю эмоций, бушевавших в её душе, сияющие глаза красноречиво свидетельствовали об её невероятном мужестве и выдержке. Когда она заговорила, её голос звучал спокойно, однако в нём звенели нотки едва сдерживаемого гнева:

— Вы, наверное, шутите, мистер Холмс. Кто станет похищать моего отца? Да и зачем? Кроме того, выкупа никто не требует. Скорее всего, вы ошибаетесь.

— Боюсь, что нет. Впрочем, полагаю, что в данный момент жизни вашего отца ничего не угрожает.

Желая подбодрить и утешить девушку, я положил руку ей на плечо и хмуро посмотрел на друга.

— Холмс, — резко промолвил я, — перестаньте говорить загадками. Мисс Эндрюс имеет право на то, чтобы вы ей всё объяснили.

— Разумеется, — без всякой уверенности в голосе отозвался Холмс.

— Если её отца и вправду похитили, почему преступники не попытались с ней связаться?

— Потому что они уже и так получили, что хотели. Им нужны не деньги, а знания сэра Алистера.

— Простите, Холмс, но вы и меня сейчас ставите в тупик. Прошу вас объясниться.

— Пока, мисс Эндрюс, я не могу вам изложить все свои умозаключения, однако спешу вас заверить…

Увы, в чём либо заверить нашу гостью Холмс не успел. Поведение её резко переменилось. Задыхаясь от негодования, она вскочила и оборвала Холмса резким взмахом руки.

— Меня это не устраивает, сэр, — вскричала она. Щёки девушки полыхали лихорадочным румянцем, а глаза метали молнии. — Если вам что-либо известно об исчезновении моего отца, вы просто обязаны мне это рассказать. Не надо считать меня неженкой и полагать, что мне не под силу снести бремя дурных известий, какими бы страшными они ни были. У меня сильный характер.

Я знаю, что такое ответственность. Я много раз была с отцом на раскопках и прошла через испытания, которые заставили бы трепетать многих мужчин. Не надо думать, мистер Холмс, что все женщины — слабые, беспомощные, безмозглые создания, которые надо беречь и защищать от ударов судьбы. Это не так. По крайней мере, я не такая. Не стоит относиться ко мне покровительственно и успокаивать меня. Я требую, чтобы вы мне всё немедленно рассказали.