Шерлок Холмс и дело о папирусе
Шрифт:
— Холмс… — начал было я.
— Прошу вас, не падайте духом. Я знаю, вы не любите сидеть сложа руки, и это прекрасно, поскольку сегодня ночью мне понадобится ваша помощь.
— И что же вы собираетесь делать?
— Сегодня мы тайно проникнем в дом Мельмота, — важно объявил Шерлок Холмс, после чего раскурил трубку и опустился в кресло.
Глава шестая
НОЧНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Надо сказать, что Шерлоку Холмсу и прежде доводилось втягивать меня в разные авантюры, так или иначе связанные с нарушением закона. Однако, даже несмотря на это, предложение, с которым
— Проникнем в дом Мельмота, — с насмешкой повторил я. — Вы что, серьёзно?
— Не имею привычки шутить в подобных случаях, — ответил Холмс. — Постарайтесь на секунду отвлечься и подумайте, каким отъявленным мерзавцем является Мельмот. Да, я не оговорился. Именно является, а не являлся.
— То есть вы считаете, что он на самом деле жив?
Холмс не стал отвечать на мой вопрос. Вместо этого он ткнул трубкой в мою сторону и произнёс:
— Сегодня ночью я собираюсь проникнуть в его особняк и доподлинно выяснить, кто именно лежит в его гробу. С вашей помощью или без неё.
— Боже мой, Холмс, — содрогнулся я. — Дело, что вы задумали, не просто опасно и противозаконно. Оно к тому же отвратительно.
— А что нам ещё остаётся? — усмехнулся мой друг.
Когда мы выходили из уютной, тёплой гостиной навстречу прохладе майской ночи, в отдалении часы Биг-Бена пробили полночь. Несмотря на моё крайне скептическое отношение к задумке Холмса, он прекрасно знал, что я не сумею побороть соблазн и непременно отправлюсь с ним. К моему величайшему неудовольствию, мне пришлось опорожнить мою докторскую сумку и положить туда фомку, потайной фонарь, долото и армейский револьвер.
Ближе к вечеру мой друг, приняв обличье почтенного, седовласого и подслеповатого священника, отправился осматривать подступы к особняку Мельмота. «Ну кто заподозрит служителя церкви, даже если он то и дело останавливается, озирая окрестности?» — усмехался по возвращении Холмс, переодеваясь после маскарада.
Оживлённые улицы огромного города практически полностью обезлюдели. Мы не встретили никого, кроме несколько припозднившихся прохожих, спешивших домой, да пары двухколёсных экипажей, призраками возникавших и растворявшихся в темноте. Мы шли молча и быстро. Я очень переживал из-за того, что нам предстояло сделать. Лицо Холмса было напряжено и преисполнено ожидания.
Добравшись до мрачного особняка за пятнадцать минут, мы укрылись в темноте напротив него. За окнами здания царил мрак, создавалось впечатление, что внутри никого нет.
— Позади дома есть небольшой садик, обнесённый стеной. Через неё можно перелезть, а потом проникнуть в дом, забравшись внутрь через одно из окон первого этажа, — прозаично сообщил мне Холмс, так будто мы сидели в ресторане и выбирали блюдо для ужина.
— А что, если нас поймают? — прошептал я, почувствовав укол тревоги.
— Это в мои планы не входит, — лаконично ответил Холмс.
Мы пересекли улицу и, пройдя вдоль стены, оказались в переулке позади особняка Мельмота. Стоял кромешный мрак, который рассеивался лишь одним-единственным газовым фонарём. Потянув за руку во тьму, Холмс подвёл меня к старому кирпичному забору метров трёх в высоту.
— Сейчас я вас подсажу. Когда заберётесь наверх, передам сумку.
— А может, всё-таки не надо? — тяжело вздохнул я.
— О чём вы говорите? Разумеется, надо. К делу!
Годы моей юности давно
— Через это окно мы проникнем внутрь, — прошептал он, сунув мне в руки фонарь. — Держите крепче, посветите мне. Придётся поработать долотом.
С ловкостью заправского взломщика мой спутник подсунул долото прямо под раму подъёмного окна. Я недолго наблюдал за уверенными движениями Холмса: вскоре раздался треск, и окно открылось.
Без малейшего промедления мы проникли в дом и замерли во мраке, будто статуи, целиком и полностью превратившись в слух. В доме царила мёртвая тишина. Ни малейшего звука.
Несколько мгновений спустя Шерлок Холмс подался ко мне и прошептал на ухо:
— Не сомневаюсь, что гроб стоит в одной из комнат первого этажа, возможно даже в той, где мы были сегодня утром. Пошли.
Взяв за рукав, он осторожно повёл меня вперёд сквозь тьму к двери. Холмс и так обладал уникальной способностью видеть в темноте, на приобретение которой потратил немало времени и усилий, а свет фонаря значительно облегчал ему задачу. Через несколько секунд мы оказались в коридоре. Бледный уличный свет, проникавший в дом сквозь веерообразное окно над дверью парадного входа, покрывал стену напротив вытянутыми движущимися тенями. Мы снова остановились и прислушались. Тишину нарушало лишь тиканье старинных дедовских часов, стоявших в дальнем конце зала. Холмс, осматриваясь, поводил узким лучом фонаря. На столе под зеркалом, забранным в кричаще пышную резную оправу, стояла гигантская корзина с орхидеями, призрачно белеющими во тьме. Вне всякого сомнения, это было подношение усопшему.
В зале имелось несколько дверей. Заглянув в них и посветив фонарём, мы обнаружили, что одна вела в гостиную, а другая — в салон для музыкальных занятий. За третьей скрывалось именно то, ради чего мы явились в особняк. Назвать залу малой столовой было бы ошибкой: даже в неверном свете фонаря мне стало ясно, что она слишком уж мрачная. Занавески были из чёрного бархата с золотой каймой, а обои, покрытые причудливыми изображениями отвратительных, ухмыляющихся демонических рож и горгулий, вызывали оторопь. В зале стоял густой, удушливый, тошнотворно-сладкий запах благовоний. Роскошная мебель и ковёр были выдержаны в разных оттенках серого, чёрного или тёмно-коричневого. Над каминной полкой висел портрет маслом владельца особняка, выполненный в готическом стиле: залитый лунным светом Себастьян Мельмот красовался на фоне развалин замка. Он злобно смотрел на нас с полотна, словно знал, что мы без спросу вторглись в его особняк. Из-за игры света глаза Мельмота сверкали и выглядели живыми. Мне показалось, что я теряю присутствие духа, но это ощущение длилось лишь несколько мгновений. Наше внимание привлёк гроб из морёного дуба, стоявший на козлах посреди возвышения в центре зала.