Шерлок Холмс и Русская богиня
Шрифт:
– Держитесь!
Гелла наклонилась вперёд ещё сильнее, щетка приняла вертикальное положение и со свистом, как копьё, понеслась сквозь воздушную толщу к озеру кипящей лавы. Всё происходило, как в кошмарном сне. «Вальхаааллааа!», – неистово кричала летящая вниз ведьма. Ватсон и Холмс в полнейшем оцепенении наблюдали, как рыжие волосы Геллы стремительно несутся навстречу рыжему пламени лавы. Резкий запах тухлых яиц осквернил их обоняние. Лавовые бомбы полетели им навстречу, словно ядра мортир.
– Эйяфьядлайёкюдль! – снова возопила Гелла.
Вся компания на огромной скорости влетела в кратер, где уже не было спасения. Бумс!..Холмс и Ватсон инстинктивно закрыли глаза и ждали страшной боли, чтобы умереть. Однако боль не приходила, а под ногами они почувствовали твёрдую опору. Джентльмены открыли глаза и обомлели, обнаружив себя на широкой площади, залитой солнцем.
– Мисс Гелла, – сказал Холмс, – вы бесподобны! Я никогда не видывал такой лихости в полётах на метле, но ещё сильнее меня потрясла ваша
– Элементарно, Холмс! – рассмеялась Гелла. – Это мой родной язык, на котором я разговаривала, когда была валькирией. Я служила в страже Одина и скакала по небесам на крылатом коне. Моего коня звали Сигрдрифа – Победоносец, а мое настоящее имя Гель – Зовущая. Когда мы, валькирии, скакали в небесах, сверкая оружием и доспехами, вспыхивало северное сияние. Вот этот шрам на шее оставлен когтем дракона Фафнира, который напал на нас у водопада Андварафорс, когда Один спал у костра. Фафнир прикинулся стволом рухнувшего дерева и целый день выжидал, наблюдая за нами. Ночью в дозоре я осталась одна, и Фафнир накинулся на меня совершенно внезапно. Удар его лапы порвал мне артерию, но я успела крикнуть и отмахнуться мечом. Другие валькирии встретили дракона во всеоружии, заставив Фафнира бежать, но со мной судьба обошлась жестоко. Один был уже дряхл, его магической силы не хватило, чтобы спасти мою жизнь. Однако мессир обещал ему спасти моё тело. Он подверг его трансмутации, превратив валькирию-воина в ведьму-служанку. Раньше мне на пирах подавали хмельные меды в рогах, окованных серебром, теперь я сама прислуживаю на пирушках. Мне давно говорят, чтобы я убрала с шеи этот уродливый шрам, ведь есть для этого зелья, но я не хочу. Без шрама никто уже не вспомнит, что я была воином! А древние названия этих мест звучат для меня музыкой молодости – Торвайёкюдль! Эрайвайёкюдль! Тиндфьядлайёкюдль!..
Гелла провела рукой, словно раскрывая горизонт, и сказала: «Дворец мессира! Мало кому из людей довелось увидеть его дважды…» Пройдя по анфиладе роскошных залов в восточном вкусе, где стены и потолки источали живительный смолистый аромат ливанского кедра, Холмс и Ватсон оказались во внутреннем дворе, выстланном дорогим мрамором. На тумбах, расставленных по всему его пространству, красовались драгоценные вазы с великолепными цветами. В середине двора был устроен глубокий бассейн с цветными рыбами, живыми кораллами и всяческими морскими диковинами. Роскошный выход с богато украшенной лестницей вел в жилые покои, скрытые от посторонних глаз пёстрыми шёлковыми занавесями, а на мраморном ступенчатом возвышении, изукрашенном драгоценными камнями, возвышался трон из слоновой кости с вызолоченными рельефами. К нему вели шесть ступеней с золотыми грифонами на каждой стороне ступеней. Грифоны имели то львиную, то орлиную морду, чередуясь в шахматном порядке. Самый большой грифон с огромными крыльями, в которых каждое перо сверкало своим оттенком драгоценной эмали, осенял трон подобно льющейся небесной радуге. Он был двуглавым, совмещая в себе и львиную, и орлиную природу. Всего грифонов было тринадцать. Локотниками трона служили изваяния львов, на которые опирался восседавший на престоле мессир. Никто не сказал джентльменам, что это мессир, но сомневаться не приходилось.
Восседавший на троне выглядел как человек высокого роста, скорее средних лет, чем пожилой, с несвежим цветом лица и тёмными мешками под глазами, седина густо прострочила его чёрные курчавые волосы, но ещё не закрасила их сплошняком. Рот непрестанно кривился, выдавая скверное расположение духа, что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой – золотые. Правый глаз чёрный, левый почему-то зелёный. Брови чёрные, одна бровь выше другой. Он был в дорогом сером костюме и дорогих, в цвет костюма, туфлях. Мессир опирался на массивную трость с чёрным набалдашником в виде головы пуделя. В Лондоне он легко бы сошел за немца или австрияка, любителя пеших прогулок. На предпоследней ступени, блистая сталью доспехов, справа от мессира высился мощный рыцарь. Его чёрные глаза контрастировали с белым и холодным лицом, как угли, вставленные в голову снеговику. Его огромный меч висел на бедре, а руки были заняты серебряным подносом, на котором бугрилась истекающая кровью голова… Майкрофта Холмса! Кровь переливалась через край и пятнала вишнёвыми каплями белоснежный мрамор ступеней.
– Приветствую вас, джентльмены, в этом не лучшем из миров! – сказала голова. – Мне только непонятно, кто тут живой, а кто мёртвый. Я живой?
– Ты мёртв, – сказал мессир. – Они еще живы.
– Чудесная новость! – обрадовалась голова. – Я числил вас погибшими на «Титанике» и горевал, джентльмены. Это горе лишило мою жизнь смысла.
– Всё врет, – сказал мессир. – По-настоящему он горевал о потерянных наградах, которые были ему обещаны.
– Да, мне был обещан пост министра без портфеля и титул баронета! Если бы «Титаник» доставил золото в Нью-Йорк, я был бы награждён по заслугам. Сорок лет я беспорочно служил империи и короне, премьер-министр говорил, что нужен только повод, чтобы оформить… Кто же мог знать о безумном стечении обстоятельств? Такое
– Эй, полегче со сравнениями, – фыркнул кот Бегемот, стоявший у подножия.
– Сорок лет!
– Вот заладил, черепушка, – поморщился странный тип, стоявший рядом с Бегемотом. Это был тощий и длинный гражданин в клетчатом пиджачке, в жокейской шапочке и в пенсне с треснувшим стёклышком, с усишками, как куриные перья, в клетчатых брючках с подворотом, открывавшим грязные белые носки. – Другие служат по тысяче лет и больше, можно сказать, с сотворения мира, а никаких себе портфелей не выпрашивают.
– Это ты у нас, Коровьев, служишь с сотворения мира? – усмехнулся мессир.
– Никак нет, мессир, я про Азазелло, который молодится тут в виде средневекового рыцаря, а сам на пять тысяч лет старше.
– Ты прав, Азазелло из древних духов, он демон пустыни, которая вышла из пучины вод, когда ещё не было ни единой былинки. Когда Старик лепил Адама, то глину для него просеивал через мелкое сито Азазелло. Тебе хочется, Азазелло, стать английским баронетом?
Азазелло принялся хохотать, так что поднос в его руках заходил ходуном, угрожая сронить голову Майкрофта.
– Простите, мессир, простите, мессир, – пророкотал он, успокаиваясь.
– Кто тебя прикончил? – спросил мессир у Майкрофта. – Азазелло, ты давно повадился рубить головы английским чиновникам своим рыцарским мечом?
Азазелло опять неудержимо расхохотался.
– Я сам сделал это, – печально произнес Майкрофт. – Сначала я решил оставить службу, потому что империя, которая не ценит умы и таланты, обречена. В предстоящей войне Германия разобьет нас в пух и прах, настолько огромны её приготовления. И тут меня добил совершенный пустяк. В колонке официальной информации читаю в утренней газете о возведении некоего Эдварда Теннанта в баронское достоинство королевским указом. В юности мне случалось бивать этого джентльмена канделябром по физиономии за шулерство. И не мне одному… Когда его перестали пускать в клубы, Теннант занялся скачками, пустившись во все тяжкие. Не было такого грязного жульничества, которое бы он не испробовал, делая ставки. Он подкупал жокеев и конюхов, следил за тренировками лошадей, использовал допинг, чтобы побеждала тёмная лошадка. Но скачек мало, поэтому он полез в бокс, играя в подпольных тотализаторах, где бои проводятся каждый выходной. Он подкупал и боксёров, и судей, чтобы сорвать куш. Грязный Эдвард – так звали его за глаза. И вот королевский указ в газете, где сказано, что наш грязный Эдвард в ознаменование его бесценных заслуг перед короной и империей возводится в достоинство барона Англии! Такого плевка в душу Британия ещё не видывала! Хотите знать, как это вышло? Уж я-то знаю! Премьер-министр сэр Генри Асквит женат на леди Маргарет, урожденной Теннант. Грязный Эдвард приходится ей старшим братом и денег у него куры не клюют. Этот жулик подкатился к сестрице с какими-то дарами, та надавила на муженька, а тот состряпал нужный королевский указ, который наш пылкий сердцем король подмахнул, не читая. Наш король настолько сосредоточен на своих любовницах и случайных любовных похождениях, что у него нет времени на дела! Королю дают на подпись бумаги в двух папках, тонкой и толстой. Тонкую папку с важными делами он читает, а толстую подписывает, не вникая. Таким образом можно произвести в английские бароны хоть русского медведя!
– Короче, Склифосовский, – прогнусавил Коровьев.
– Эта низость добила меня, джентльмены! Дома на Пэлл-Мэлл я задыхался, поэтому отправился на улицу и, сам не знаю, как, очутился в районе вокзала Паддингтон. «Избавиться от того, что беспокоит, – стучало в висках. – Смыть унижения!» Земля задрожала – подходил товарный поезд. Я сразу понял, что нужно делать. Я понял, что всем им отомщу!.. Я смотрел на низ вагонов, на винты и на высокие чугунные колеса медленно катившихся вагонов, и меня начало утягивать к ним, словно манила ко сну подушка. Я упал рядом с путями на руки и опустился на колени. В последний момент ужаснулся тому, что делаю. «Где я? Что я делаю? Зачем?» Хотел отпрянуть и встать, но было поздно. Из-под вагона высунулась мохнатая страшная рожа с мохнатой рукой, в которой крутилась баронская цепь с гербом грязного Эдварда, цепь захлестнулась на моей шее и утянула голову под колесо. Кто-то отчаянно крикнул в моем мозгу «Неужели?..» и затем стало темно. Очнулся я уже здесь, мессир.