Шерлок Холмс: прекрасный новый мир
Шрифт:
Исаев отказался сопровождать нас, да мы и сами понимали, что четверых было бы слишком много. Мы втроём шли по ночному Лондону. Нас окружали тёмные дома, словно намереваясь потеснить нас с улицы, но мы спокойно шли по направлению к Уайтхоллу.
— Холмс, вы видите в темноте? — спросил Бонд, впервые услышав о неизвестном ему качестве моего друга.
— Да, сэр. Сейчас мне не нужен фонарик. Хотя вы не взяли его, мы не заблудимся.
— Вы как кошка. Но ведь вы отличаетесь и чистоплотностью. Кстати, о кошках. Теперь на Даунинг-стрит, 10 существует должность Главного мышелова. Как нетрудно догадаться, эту должность занимает кот.
— Коту присвоена целая должность?
—
Мы подошли к крыльцу резиденции премьер-министра. Над чёрной дубовой дверью висел фонарь; подойдя поближе, я разглядел дверной молоток в форме головы льва и почтовый ящик с надписью «первый лорд казначейства». По обеим сторонам от входа простирался чёрный железный забор. Высокий Холмс взялся за острия забора и легко подтянулся. Вскоре он уже был с другой стороны. Бонд перекинул ему чемодан и совершил тот же манёвр, оказавшись за оградой.
— Ватсон, подойдите и поднимите руки.
Я повиновался, и двое сильных мужчин взяли меня под мышки. Я поджал ноги и опустился на землю с другой стороны забора.
Бонд открыл чемодан и извлёк воздушный шарик с маленьким баллончиком. Понадобилось несколько секунд, чтобы шарик наполнился гелием. Бонд прицепил к нему концы подглядывающего и подслушивающего устройств. Шарик начал подниматься ко второму этажу. Окно было приоткрыто. Свободный конец волоконного кабеля был достаточной длины, чтобы Бонд, сделав движение рукой, просунул объектив в окно, не опасаясь прикосновения шарика к стеклу. Холмс заглянул в окуляр, к сожалению, бывший один на троих. В то время как я писал очерк, Бонд успел усовершенствовать подслушивающее устройство, снабдив его двумя дополнительными наушниками. Следующим наблюдателем был я.
Середину Комнаты Кабинета занимал стол красного дерева в окружении таких же стульев. Кресло стояло перед мраморным камином. На стенах висели портреты министров, в простенках мы увидели книжные шкафы. Как я впоследствии узнал, новый министр должен подарить хотя бы одну книгу. На столе стояли бутылка коньяка и рюмка, лежала коробка с сигарами. В комнату вошёл Уинстон Черчилль. Его тучное тело заставляло ноги грузно ступать, бульдожье лицо производило неизгладимое впечатление. Черчилля сопровождали двое, помогавшие ему ступать к креслу перед камином. Один из них, с тёмно-рыжими волосами, с козлиной бородкой и в очках, производил впечатление профессора. На его шее висел знак с изображением той самой свастики, которую на глазах у Лестрейда прожёг Исаев. Второй, с чёрными усами и квадратным подбородком, своим видом выражал робость и неуверенность.
Все трое сделали незнакомый жест: сложили указательный и средний пальцы в виде буквы V, приложив остальные к ладони. Только Черчилль сделал этот жест левой рукой. Премьер-министр сел в кресло и закурил сигару. Профессор подержал в руках бутылку и с задумчивым видом поставил на место.
— Профешшор Д-Джойш, вы определилишь ш тем, из чьего мозга будет ш-шыворотка гениальношти? — спросил Черчилль, явив нам образец дефектов речи. Да и голос его был несколько слабым. — Я полноштью ш-шоглашен ш вами, что наши доштижения в евгенике п-прекрашно обошновывают н-н-неравенштво раш и как шледштвие, импершкое величие нашей штраны.
— И не забудьте, что главной расой являются англосаксы, которые происходят от самих арийцев.
— Я п-признаю вашу величайшую теорию и ш-шоглашен ш тем, что я шам иштинный ариец. Но тогда п-почему мы не
— Вы должны знать законы наследственности, мистер Черчилль. Блондин рождается только если оба родителя блондины. Аналогично, чистокровный ариец рождается, только если оба родителя арийцы. Увы, из этого следует неутешительный вывод. Арийцев становится всё меньше. Следовательно, мои достижения в евгенике должны сделать всех людей арийцами. Те, к кому это не относится, будут жить в гетто.
— Вы не ответили на мой вопрос, профессор.
— Шерлока Холмса считают наилучшей кандидатурой, но его следы потерялись всего через год после Рейхенбахского водопада.
— Не п-печальтешь. Даже без шыворотки г-гениальношти мы шможем объявить крештовый поход антибуржуазным штранам В-Воштока и непокорным туземцам. Т-Туземцы — добродушные дети природы, но в них ешть что-то от шкота. Единштвенный шпошоб шпашти их от д-духовного убожештва — подчинить их авгуштейшей в-влашти британшкой короны.
— Не только туземцы, — робко заметил второй из сопровождавших Черчилля. — Ещё и русский медведь. И, как вы считаете, абиссинский негус.
— Конечно. Вшпомните шлова в-великого Киплинга. «Поштараемся понять, что р-рушшкий — очаровательный человек, пока он оштается в швоей р-рубашке. Как предштавитель Воштока, он обаятелен. И л-лишь когда он наштаивает на том, чтобы на него ш-шмотрели как на предштавителя шамого в-вошточного из западных народов, а не как на предштавителя шамого з-западного из вошточных, — он штановитшя этничешкой аномалией, ш к-которой чрезвычайно трудно иметь дело».
— Вы правы, мистер Черчилль, — вставил профессор Джойс. — Вспомним же и другие его великие мысли.
Черчилль налил коньяк в рюмку и залпом выпил. Я передал окуляр Бонду.
Профессор продекламировал:
Протянем же кабель (взять!) От Оркнейя до Горна и звёзд, Вокруг всей планеты (с петлею, чтоб мир захлестнуть), Вокруг всей планеты (с узлами, чтоб мир затянуть)! [50]— Браво! Т-Только Оркней, мыш Горн и з-звёзды шюда не очень подходят. Миштер Иден, а вы м-можете ещё что-нибудь прочитать нам?
50
Из стихотворения «Туземец».
— Я не уверен, что могу.
— Вы вшегда н-не уверены.
Профессор громко прочёл:
Неси это гордое Бремя — Родных сыновей пошли На службу подвластным народам Пускай хоть на край земли — На каторгу ради угрюмых Мятущихся дикарей, Наполовину бесов, Наполовину людей.Черчилль добавил:
При ж-жизни тебе не видеть Порты, шошше, мошты — Так штрой же их, оставляя М-Могилы таких, как ты! [51]51
«Бремя белого человека».