Шерлок Холмс против Джека Потрошителя
Шрифт:
— Не можете, мой дорогой Ватсон. Я и без того содрогаюсь при мысли, что из-за меня вы чуть не погибли.
— Послушайте, Холмс…
— Я уже все решил, — твердо заявил он. — Я не испытываю никакого желания, встретившись с вашей милой женой, сообщить ей печальную новость, что тело ее мужа находится в морге.
— Думаю, я в состоянии позаботиться о себе! — с жаром сказал я.
— Вне сомнений. Без вашей помощи я сам мог бы оказаться в заведении доктора Мюррея. Однако это не оправдание, чтобы второй раз подвергать опасности вашу жизнь. У меня сегодня много дел, и, может быть,
— С ней все в порядке, благодарю вас. Я договорился с лучшими врачами по соседству.
— Тогда — побывать на концерте, почитать хорошую книгу.
— Я и сам могу придумать, чем заняться, — холодно бросил я.
— Конечно, можете, Ватсон, — сказал он. — Увы, я должен идти! До встречи! Обещаю по возвращении дать вам полный отчет.
С этими словами он скрылся за дверью, и градус моего возмущения был лишь чуть ниже, чем температура чая миссис Хадсон.
Мое решение ослушаться Холмса сформировалось не сразу, но, еще не кончив завтрака, я четко знал, что мне следует сделать. Я провел день, читая любопытную монографию с книжной полки Холмса о возможном использовании пчел в заговорах с целью убийства — либо отравив их мед, либо научив их всем роем набрасываться на жертву. Работа была анонимная, но я узнал четкий и ясный стиль Холмса. А когда сгустились сумерки, я стал готовиться к ночной вылазке.
В «Ангел и корону» я явлюсь в облике беспечного повесы. Я был уверен, что меня не разоблачат, потому что в подобные места частенько заглядывают даже весьма известные лондонцы. И вот, заскочив домой, я облачился в вечерний костюм, дополнил его цилиндром и плащом с пелериной, посмотрел на себя в зеркало и убедился, что обрел даже более убедительный вид, чем мог рассчитывать. Сунув в карман заряженный револьвер, я вышел на улицу, остановил кеб и назвал адрес — «Ангел и корона». Холмс еще не появлялся.
Место было поистине ужасное. Длинный зал с низким потолком полон чада от масляных ламп, так что щипало в глазах. Подобно грозовым тучам висели клубы табачного дыма. За грубо сколоченными столами гуляли колоритные компании — ничего подобного мне раньше не доводилось видеть. Зверские физиономии грузчиков с причалов Темзы; загадочные выходцы с Востока; шведы, африканцы и щуплые европейцы, не говоря уж о многочисленных уроженцах Британии, — все они варились в котле крупнейшего города мира.
Приправу в нем составляли женщины самых разных возрастов и степени привлекательности. Внешность многих вызывала лишь жалость. Было и несколько молодых хорошеньких девушек, недавно ступивших на стезю порока.
Одна из них и подошла ко мне, едва только я нашел себе место, заказал пинту портера и осмотрелся. Малышка была довольно миловидная, но порочный блеск ее глаз и грубоватые манеры безошибочно говорили, кто она такая.
— Привет, красавчик. Поставишь девочке джин с тоником?
Я уже был готов отказаться от этой чести, но возникший рядом бесцеремонный официант крикнул: «Джин с тоником для леди!» — и направился к бару. Он, без сомнения, получал свою долю с напитков, которые девушки заказывали за счет посетителей.
Девица шлепнулась на стул
— Стесняешься, парень? И зря!
— Я просто заскочил сюда пропустить пинту портера, — сообщил я. Приключение больше не казалось мне столь уж увлекательным.
— Ну ясное дело, милый. Все джентльмены заскакивают сюда по-быстрому пропустить пинту. А потом выясняют, что тут можно приобрести кое-что еще.
Официант поставил стакан с джином и сгреб монеты, которые я выложил на стол. Я не сомневался, что он присчитал несколько лишних пенсов, но не стал выяснять.
— Меня зовут Полли. А тебя, красавчик?
— Хокинс, — быстро нашелся я. — Сэм Хокинс.
— Значит, Хокинс, — засмеялась она. — Хоть не Смит. Прямо сердце обливается кровью — сколько тут вокруг бродит Хокинсов.
Я не успел ответить — мои слова были пресечены грохотом скандала в другой части зала. Смуглый моряк с фигурой гориллы, яростно взревев, опрокинул стол, чтобы добраться до собутыльника, худощавого китайца, который чем-то оскорбил его. Моряк был так страшен во гневе, что не оставалось сомнений — китайца ждет неминуемая гибель.
Но тут в стычку вмешался другой человек. У него были густые брови, короткая толстая шея, могучие плечи, а руки как стволы деревьев, хотя пропорциям моряка он и уступал. Неожиданный защитник китайца нанес драчуну удар кулаком в солнечное сплетение. Удар был настолько жесток, что по затихшему залу разнесся хрип моряка, согнувшегося от мучительной боли. Тот, что пониже ростом, снова примерился и нанес еще один удар, на этот раз в челюсть. Голова моряка откинулась назад, глаза остекленели, и он стал медленно оседать; нападавший подставил плечо и взвалил тело на спину, как мешок с зерном. Восстановив равновесие, победитель спокойно направился к дверям, словно у него на плече не горилла, а ребенок. Открыв дверь, он вышвырнул буяна на улицу.
— Это Макс Клейн, — восторженно сообщила моя подружка. — Черт возьми, силен как бык. Макс недавно купил это место, месяца четыре назад, и не позволяет тут никаких смертоубийств, ни в коем случае.
Зрелище в самом деле произвело впечатление, но в данный момент мое внимание привлекло нечто иное. Не успела закрыться дверь за бесчувственным телом моряка, как ее тут же распахнул новый посетитель. Мне он показался знакомым, и я вгляделся сквозь дымную пелену, чтобы не ошибиться. Да, точно, это он, Джозеф Бек, ростовщик. Я отметил для себя, что об этом следует рассказать Холмсу, и снова повернулся к Полли.
— У меня чудная комнатка, милый, — кокетливо сообщила она.
— Боюсь, что она меня не интересует, мадам, — с предельной вежливостью сказал я.
— Он говорит — мадам! — возмущенно вскричала Полли. — И вовсе я не старуха! Ну правда же, я молодая! Молодая и чистая. Можешь не бояться.
— Но может, тебе стоит кого-то бояться, Полли, — сказал я, внимательно рассматривая ее.
— Мне? Я тут никому зла не сделала.
— Я имею в виду Потрошителя.
Она жалобно хлюпнула носом: