Шерстяная «сказка»
Шрифт:
Вот и решила, что, пока в округе полный штиль, можно сходить и ознакомиться с теми местами дома, в которых ещё не была.
На втором этаже располагались помещения для приёма гостей. Танцевальный зал, курительная комната, большая столовая и всё в том же духе, включая, так понимаю, жилые каморки для ночлега.
Третий этаж – личное пространство хозяев. Здесь я решила особо не задерживаться, глянуть одним глазком, и всё. Так бы и поступила, если бы не моё неискоренимое любопытство.
Внимание привлёк звук.
в равной же степени странный для этого дома. В общем, не удержалась, пошла посмотреть, кто в такую рань тут так мелодично… Поёт?
Ну да, из-за неплотно прикрытой двери отчётливо слышалось, как кто-то тихо напевает милую песенку про… ага, какого-то пастуха. И всё бы ничего, подумаешь, может горничная за уборкой мурлыкала под нос любимый напев. Однако, исполнителем была точно не женщина.
Это был смягчённый светлой эмоцией «дикторский» голос Ральфа.
Тут бы мне и уйти. Но нет. Ситуация казалась такой неожиданной, что это следовало увидеть собственными глазами. Потихоньку постучалась в дверь – никто не ответил.
Осторожно толкнула ручку, шагнула вперёд, и… Всё, выгнать меня отсюда уже не смогли бы никакие вопли разума. Потому что картина, которую я застала, превосходила все предположения фантазии.
В просторном кабинете (это оказалась рабочая зона брата) спиной ко мне сидел Ральф и душевно выводил свою незамысловатую песенку. Что он там, склонившись над столом, заваленным клочками тканей, бутылёчками красок и обрезками прутиков конкретно делал, сразу было не разобрать – мешала высокая спинка стула. Но на этот вопрос красноречиво ответил шкаф.
Две глухие створки оказались широко распахнуты, а на полках лежали цветы небывалой красоты. Я чуть не поперхнулась и сперва даже подумала, что живые – настолько искусно рука мастера сотворила это чудо. Но зачем бы настоящим цветам храниться в тёмном шкафу?
Ноги сами сделали ещё несколько шагов, и брат меня заметил. Песня оборвалась на полуслове, он вскочил с места, роняя на пол свою работу. Грудь его под шёлковым халатом шумно вздымалась тяжёлым дыханием, а бледное лицо заливала краска…
Не-а, друзья, не гнева. Я смотрела в его глаза и понимала, что это стыд, огорчение, растерянность и даже страх, но точно не злость. Кажется, я застукала мужика за немужским, видимо, неприличным его статусу и половой принадлежности занятием.
Надо же, а я ведь полагала, что этот бесстрастный человек равнодушен ко всему и не способен к выражению чувств. А тут сразу такой букет. Он не знал, как реагировать. Я же испытывала неловкость от того, что заставила творца за работой так нервничать.
– Простите, брат, просто вы так хорошо пели, а дверь оказалась не заперта. – мягко заговорила я, и Ральф бросил в сторону дверного проёма досадливый взгляд. – Вы позволите? –
я наклонилась
– Она ещё незакончена. – стыдливо-раздражённо буркнул художник, но труд свой у меня не отобрал.
– Она восхитительна. – убеждённо прошептала в ответ, - Ральф, у вас великолепный талант, блестящий вкус и золотые руки.
– Вы так считаете? – мужчина с великим сомнением смотрел на меня, выискивая в моих словах признаки насмешки или лукавства.
– Абсолютно уверена. Этот цветок достоин самой высокой похвалы.
– «Три птицы» - очень дорогой и редкий экземпляр. Бутоны этой орхидеи называют эфемерными. Они распускаются лишь на два-три часа и только несколько дней в году. –
негромко пояснил он, и в уголках слабой улыбки мастера затеплилась гордость. – Никогда, наверное, не решусь разориться и приобрести такое чудо в дом. Да и… Рози не одобряет.
Ясно. Судя по разочарованию, прозвучавшему в голосе, сноха не одобряла не только дорогущие орхидеи на подоконниках (Или где там? В оранжерее.), но и в целом вот это «неуместное» увлечение своего мужа. К тому же, стало немного понятно, отчего во всём разнообразии редких растений, заполнявших полки, мои глаза искали, но не находили ни одной розы. Видать, от одной ассоциации с именем супружницы мужика коробило.
А мастером Ральф был действительно умелым и страстным. Потому скрытно продолжал заниматься любимым делом в такой час, когда никто не должен был бы потревожить его за работой. И только здесь, наедине со своими цветами, мужчина позволял себе быть самим собой, превращаясь из чёрствого истукана в чуткого созидателя.
– Но если цветок настолько редкий и не посажен в вашем поместье, то как вам удалось столь точно воплотить его образ? Вот посмотрите, тут же каждая точечка - верная… - я опять приблизила орхидею к лицу, поражаясь достоверности красоты лепестков.
– Да он просто –
живой.
– О-о, Корин… - щёки брата снова порозовели, теперь уже от удовольствия. Как у человека, кропотливый труд которого, наконец, одобрили и заслуженно оценили. – Открытки. Я
использую их, как наглядный пример.
Брат нашёл на столе прямоугольник матового картона с изображением цветка и подал мне.
Ну что ж, как говорится, найдите десять отличий.
– А здесь у меня Lilium regale. – он достал из своего тайника белоснежную лилию с очередной открыткой.
– Ра-альф, клянусь, такой шедевр заслуживает того, чтобы украшать покои короля.
– А посмотрите, как красиво цветёт шафран. Люди привыкли замечать его лишь в своих тарелках, а он ведь сам по себе – совершенство, одно из бесконечно удивительных творений создателя.