Шесть с половиной ударов в минуту
Шрифт:
– Это горькая правда, но все мы живём взаймы! Мы – провинившиеся, недостойные Её прощения ничтожества, которые обязаны Ей всем. Если бы не Её терпение, нас бы – вас бы! – сейчас не было здесь! – Восклицал Магрос высоким голосом, и сёстры морщились, а троица приютских ребят насмешливо переглядывались.
– Но хуже всего, когда человек намеренно отказывается от своих обязанностей перед Терпящей! Некоторые считают, будто они вольны делать всё, что захотят, на этой земле! Они забывают, на какую жертву Терпящая пошла, чтобы дать нам жизни и Дом, в котором мы могли бы жить! Такие люди – самое омерзительное, что есть в этом мире! Я расскажу вам, до чего могут дойти люди в своих
Эту часть легенды Умфи не знала. В сказках отца Терпящая тоже ругалась с первыми жителями Клепсидры, а потом уходила, громко хлопнув дверью. Но в историях Сайтроми Она никогда не представала в роли оскорблённой Богини, чья доброта была попрана неблагодарными детьми.
– Те трое не столько жаждали помочь Терпящей в созидании и развитии мира, сколько стремились контролировать его и направлять процессы согласно собственным предпочтениям, - и снова настоятель не подумал использовать более простые для детского уха формулировки, вычитывая сложные предложения из книги. – Они обманули Её ожидания. Эти трое сами захотели стать богами нового мира, а потому начали склонять остальных жителей Клепсидры пойти против Неё. И запутавшиеся, сбитые с толку люди подчинились трём старшим.
– Они напали на неё? – спросила самая маленькая девочка.
– Не совсем так. Терпящая бессмертна, а потому люди не в состоянии причинить Ей вред. Но, - Магрос трагически заломил руки, - из-за действий людей Она ослабла ещё сильнее. И разочаровалась в нашем роде. Не престало детям восставать против своих родителей.
Умфи услышала, как девочка позади шёпотом спросила у соседки: «Кто к кому пристал?».
– Естественно, Терпящая понимала, что главная вина лежит на трёх старших представителей человечества. Она наказала их, расщепив их души, а телесные оболочки разделила на две половины. Так трое превратились в шестерых, - служитель помолчал, и его фигура так долго оставалась неподвижной, что дети решили, будто он заснул. – Но и остальные люди, последовавшие за троицей, навлекли на себя Её гнев. Она рассудила, что человечество недостаточно сильно любило Её, раз позволило ослепить себя и навредить Создательнице. И Она ушла. Теперь Она терпеливо ждёт, когда мы, потомки своих опустившихся собратьев, полюбим Её достаточно сильно, как Она того и заслуживает.
– А что с теми Шестью?
– Их изгнали в нижнюю часть мира. Их ближайших соратников и самых заблудших людей превратили в чудовищ и также сослали. Сюда им дорога закрыта. А все грешные души попадают вниз, где над ними вечно издеваются завистливые и злые чудовища, мечтающие снова стать людьми, но не могущие этого сделать.
– Мой отец рассказывал, что всё это неправда, - осмелилась сказать Умфи. – Он говорил, что на Нижнем этаже Клепсидры и так нет места даже для его жителей, чтобы ещё души людей там держать.
– Твой отец – тот, кто обязательно окажется там, - Магрос указал пальцем на деревянный пол. – Глупый и необразованный болван! Пока ты ещё молода, ты можешь спастись от предубеждений. Если же нет, ты отправишься следом за своим папашей!
– Мой отец не болван!
– Прочитай по памяти молитву! – ткнув в плечо девочки палкой, приказал настоятель.
Гневно сопя, малышка подчинилась.
Умфи с каждым днём всё больше и больше ненавидела ходить в церковь. Не только потому, что Магрос был грубым и неприятным типом, так что подчас дети шёпотом желали ему смерти. То, что рассказывал настоятель, погружало малышку всё в большее отчаянье и страх. Рано или поздно она бы столкнулась с неприятной
Конечно, она и раньше встречала в сказках имя своего отца (и им называли главного злодея), но тогда ей казалось, что это было просто совпадение, и Сайтроми – вполне распространённое имя для этого мира. Какого же было её удивление, когда выяснилось, что только одно существо в состоянии его носить. И не абы какое, а одно из шести самых презираемых. Умфи с надеждой думала, что её отец просто шутил или надел это имя так же, как он надевал лица. Или… или она действительно дочь чудовища в самом прямом смысле этого слова. А значит, и сама чудовище. Возможно, именно это настоятельница Катрия разглядела в ней, а потому и напала. Именно эту чудовищную наследственность в ней нашли старики Нолимы и ужаснулись. У малышки всё отмирало в душе, когда она думала, что кто-то ещё мог заметить это.
Девочка едва не слегла с болезнью – настолько её впечатлило это открытие. Воспитатели думали, что она подцепила на улице какую-нибудь заразу, и пару дней хлопотали над ней.
– Небось, трогала кошек бездомных? Нет? Не гладила? Или по лужам прыгала? Может, под дождь попала? Позавчера вон какой ливень разразился…
Умфи отрицательно мотала головой. Ей было страшно, что окружавшие её люди подозревают о ней что-то нехорошее, и ждала со дня на день, когда её придут умертвлять. Но этого не происходило, и малышка начала успокаиваться. Она внимательно приглядывалась к позам и жестам нянечек и воспитателей, дабы не упустить ни единого скрытого намёка на пробуждавшуюся в них агрессию. Но жившая в людях жестокость спала, и чем больше естественного спокойствия Умфи видела в окружавших, тем крепче засыпала её бдительность.
Пролежав в постели несколько недель, она была вынуждена возобновить посещение церкви. К этому моменту Умфи внушила себе обнадёживающую идею: будто Сайтроми – не её отец, а обманщик, как те злодеи из сказок, названные его именем, которому что-то нужно было от девочки. Что-то нехорошее. А её настоящий отец был из людского рода. Вот же она, маленькая девочка, стоит перед зеркалом, и ничегошеньки в ней нет чудовищного. Человек человеком. А вот Сайтроми на иллюстрации – непривлекательного вида создание со сросшимися рогами. Умфи просто не могла быть дочерью этого страшилы.
И всё же что-то внутри тревожно било в барабан. Эти додумки не объяснили, откуда у Нахиирдо способность зажигать белый огонь, а также почему Сайтроми заботился о ней не неделю или месяц, а довольно продолжительное время.
Чтобы страхи и слёзные позывы не взяли вверх, разум Умфи как будто огородил её от тягостных переживаний, и она смотрела на истории о Шести со стороны, не соотнося с ними себя. Будто всё, что известно о падших братьях и сёстрах, лишь миф – а возможно, так оно и было на самом деле.
– Вглядитесь в черты этих низменных существ, - медленно прохаживаясь вдоль лавок и держа книгу в вытянутой руке, говорил настоятель Магрос. – Сколько в них порочности и злобы, что отпечатались в каждом изгибе и складке на их теле.
– Сложно поверить, что когда-то они были людьми, - пролепетал самый старший мальчик.
У несчастной Умфи всё сжалось внутри, а в памяти всплыла картина. Сайтроми бросает крайне недружелюбный взгляд в сторону селения людей и говорит презрительно: «Никогда не имел с ними ничего общего. И никогда не буду. Правда вот…». Сайтроми долго смотрит на дочь, и этот взгляд до сих пор поражает воображение Умфи своей глубиной и многозначностью.