Шесть соток волшебства
Шрифт:
— Ты, кстати, не обязан всю ночь здесь торчать, — прижалась к теплому боку Инга.
— Не обязан. Но ведь могу же и поторчать.
— Неужели тебя дома никто не ждет? Хотя бы кошка?
— Никто. Кошка была, но когда я… когда в больницу попал, ее родители забрали.
— А девушка?
— Расстались.
— Тоже когда в больницу попал?
— Ну… приблизительно, — коротко дернул ртом Слава, и Инга мысленно кивнула своим догадкам. Разбил дорогущий мотоцикл, переломал все, что можно, остался без денег — вот девочка и разлюбила, стремительно и бесповоротно. Какая ей
Сдвинув с плеч куртку, Инга расправила ее, набросила на Славика и сама залезла ему под руку, крепко обняв за талию.
— Я думаю, твоя девушка сделала большую ошибку.
— Неправильно думаешь. Бывают ситуации, когда оставаться с человеком уже нет смысла.
— Смысл есть всегда — если этот человек тебе нужен.
— Ты слишком оптимистично смотришь на жизнь, — криво улыбнулся Славик, и Инга изумленно вскинула брови. В чем-в чем, но в избыточном оптимизме ее обвиняли редко. — На ее месте ты сделала бы то же самое.
— Ты так легко решаешь, что бы я сделала, а что нет. Думаешь, настолько хорошо меня знаешь?
— Думаю, что я знаю себя. И знаю ситуацию. Сейчас от меня лучше держаться подальше.
Славик наконец-то повернулся к Инге — теперь их лица разделяли считаные сантиметры. Инга видела, как колеблется, подрагивая, отблеск лампы в его глазах.
— Я сейчас что, должна испугаться?
— Может, и стоило бы.
— А может, я очень храбрая, — не опуская взгляда, Инга погладила Славика по спине и почувствовала, как вздрогнули напряженные мышцы.
— Потом ты об этом пожалеешь, — хрипло прошептал он, наклоняясь вперед, и застыл, почти прикоснувшись губами к губам.
— Ну так это же потом.
Инга сама потянулась вперед и мягко прижалась к сухому обветренному рту. Славик застыл мраморным изваянием, только раздувались трепещущие ноздри. Мгновение длилось и длилось, Инга успела проклясть себя, проваливаясь в Марианскую впадину смущения, и сто миллионов раз пожалеть о дурацком, совершенно идиотском порыве. Ну зачем она все это затеяла? Зачем полезла к мужику с поцелуями, видела ведь, что он не собирается… Ох!
Спрыгнув со стола, Славик рывком развернул Ингу к себе — и неуверенный школьный поцелуй полыхнул термоядерным взрывом. Славик целовал, лаская и прикусывая губы, его руки уверенно скользили по телу, сжимая почти до боли — но ровно там, где нужно. Отдавшись на волю стихии, Инга плыла в горячих сладких волнах, оглохшая и ослепшая. Все, что осталось от реальности — шумное дыхание Славика, его жадные, болезненно-голодные прикосновения и грохот пульса в ушах.
А потом Славик замер. И, резко оттолкнув Ингу, развернулся спиной.
— Кто ты?!
Все еще оглушенная, Инга выглянула у него из-за плеча, осоловело моргая. В темном углу, прямо над мисочкой с молоком, стоял черный кот размером с хорошую овчарку. Желтые глаза с узкими прорезями зрачков светились, как фары надвигающегося автомобиля. Прицелившись пристальным взглядом в Ингу, кот вздыбил шерсть, зашипел, ударил лапой, и розовая мисочка улетела в стену, размахнув над собой белый шлейф молока.
— На море-окияне, на острове
Хрипло выдохнув последнее слово, Инга ткнулась лбом Славику в плечо. Кот все еще стоял, щеря сахарно-белые зубы, но шипеть все-таки перестал. Только коротко, раздраженно взмахивал хвостом, ударяя им по стене с деревянным стуком.
— Ты не домовой, — констатировала очевидный факт Инга, и кот громко фыркнул, сметя хвостом картонную коробку. Нежно-розовые, как морской закат, персики запрыгали по полу. Вперив в Ингу желтые злые глаза, кот пригнулся, крутнулся, сгибаясь дугой — а выпрямился тощий, землисто-зеленого цвета дедок с облезлым веником бороды. Мигнув все теми же желтыми глазами, дедок широко улыбнулся, ощерив ровный частокол зубов.
— Овинник, — сообразила наконец-то Инга. — Ты овинник.
Старичок захихикал металлическим дребезжащим смехом и еще шире распахнул провал пасти, темный и глубокий, как тоннель. Но с места не двинулся — заговор на защиту держал крепко.
— Ты что тут делаешь? — осмелела вдохновленная успехом Инга. — Ступай откуда пришел!
— А ты меня прогони, — блеснул желтыми глазами овинник. — Ну-ка, иди сюда. Покажи, что можешь, подколдовочка.
Медленно вдохнув, Инга слезла со стола. В голове уже вертелись строки изгоняющего заклинания, затягивая в мерный, сомнамбулический ритм, и в такт этому ритму успокаивалось грохочущее сердце.
— Стой, — Славик вытянул руку, и Инга уперлась в нее, как в шлагбаум.
— Что?
— Склады тут недавно организовали. Лет десять назад в зданиях одна агрофирма оптовую базу устроила. Конкретно здесь пшеницу фасованную хранили.
— Ага. Вот как, — попятилась к столу Инга, и овинник досадливо щелкнул зубами. — Значит, прогнать я тебя не смогу. На своей территории ты хозяин.
— Да уж не ты! Ишь чего вздумали — в моем овине шашни крутить. Охальники!
— Ну извини, — широко развел руками Славик. — Увлеклись, больше не повторится. Чего хочешь взамен? Для укрепления, так сказать, сотрудничества?
— Мясца хочу, — жадно облизнулся овинник, скользнув масляным взглядом по Инге. — Мяконького, сочного. С жирком.
— Эй! Я не жирная! — взвилась Инга, но из-за спины Славика высунуться не рискнула.
— Что есть, то есть. Тощевата. Но мне сгодится. Обрыдли уже эти пелесины! — овинник брыкнул тощей костлявой ногой, опрокинув ящик с апельсинами.
— Ничего, перебьешься, — решительно пресек поползновения Славик. — Не нравятся апельсины — лимоны жри.
Внезапно притихнув, овинник окинул Славика длинным внимательным взглядом.