Шесть соток волшебства
Шрифт:
— Вон оно, значит, чего. Первый, значит, успел… Ишь какой шустрый.
— Шустрый не шустрый, а своего не отдам. Может, на зерно согласишься? Завтра мешок притащим.
— Нет, зерна не хочу. Мясца бы… — затосковал овинник, облизывая синюшным языком узкие черные губы. — Петушка бы. Живого, тепленького…
— Мяконького. Где я тебе петуха сейчас найду? Завтра понедельник, все рынки закрыты.
— А курятину жареную хочешь? — высунулась из-за Славика Инга. — Свеженькая, жирненькая, вкусная. Жареную хоть сейчас
— Жареную? — в сомнении покачал головой овинник. — Жареную… Прямо сейчас можно и жареную.
— Вот и договорились, — вздохнул с облегчением Славик. — Тогда мы за курицей пошли.
И взял Ингу за руку.
Полыхнув глазами, овинник ощерился и увеличился вдвое, растопырив поперек дверей мертвенно-синие когтистые лапы.
— Еще чего! Сам иди. А подколдовка тут подождет. На случай, если обманешь.
— Совсем спятил, дед старый?! Это же просто курица, а не сокровища Британской империи! Принесем мы твое мясо, не говори ерунду.
— Вот и неси! А ее тут оставь. Не выпущу, — обозначивая серьезность намерений, овинник провел когтями по рыхлому дереву пола, завивая кольцами стружку.
— Иди, — толкнула Славика в спину Инга. — Все равно он через защитный заговор не сунется. Принеси эту чертову курицу, пусть сожрет уже и успокоится.
— С ума сошла? Я тебя тут одну не оставлю.
— И что ты предлагаешь? До утра сидеть, пока овинник от солнца не спрячется? Хотя в принципе… — Инга поглядела на телефон. — Не так уж долго и до рассвета. Три часа подождем, а во вторник купим ему петуха, как заказывал.
Лицо у Славика вытянулась.
— До утра? Как — до утра?
— Ну вот так вот. А что, у тебя другие идеи есть?
— До утра… Нет, но… Я же…
— Не можешь ты до утра. Не можешь! — овинник, сморщив личико в дульку, гадостно захихикал.
— На работу опоздаешь? Автобус? — дошло до Инги. — Тогда придется курицу нести.
— Ладно. Сейчас. Я бегом, — сжал ее руку Славик. — Туда и обратно.
— Вот то-то же! Другое дело, — окончательно развеселившийся овинник совершенно кошачьим движением закружился на месте, отираясь о деревянный стеллаж. — Беги-беги, да побыстрее!
— А ты заткнись! Тронешь ее хоть пальцем — сожгу твой овин к чертям собачьим.
— Да ладно, чего ты… — притих овинник. — Я ж и не сказал-то ничего. Так, шуткую…
— Смешно, — скривился Славик, до боли стиснул руку Инги и быстрым шагом направился к двери. — Я быстро!
Зябко передернув плечами, Инга попятилась и снова уселась на стол. Овинник хихикнул.
— Думаешь, там не достану?
— Мог бы достать — достал бы, — отрезала Инга. — Не пугай, я уже пуганая.
— Ну надо же. Какие подколдовки сейчас умные пошли. А если не вернется дружок твой — тогда чего делать будешь?
— Утра дождусь. Ты через мое слово не переступишь.
— Ну дождешься, и что?
— Вот именно. Скажу хозяйке, что пользоваться складом нельзя. Она все имущество вывезет, двери запрет, а ты один в каменном мешке останешься. Овинники же как домовые, к месту привязаны. Вот и будешь тут голодный куковать, если нормально договариваться не хочешь.
— Да чего ж это не хочу? — разом сник овинник. — Очень даже хочу. Вот, даже на курицу жареную согласился.
— А если свежую во вторник принесем — пакостить перестанешь?
— Да кто пакостит? Кто пакостит? Я, между прочим, не шелупонь бессмысленная, я серьезный хозяин, с пониманием. Пол в сухости держу, за хлебом гляжу, мышей гоняю. У меня знаешь какой порядок был! — тоскливо вздохнул овинник. — А тут эта приходит. Полок навесила, коробок наставила, дряни всяческой натащила. И ни спасибо тебе, ни пожалуйста. Даже пирожка малого не занесла, не говоря уж про теплую кровушку. Ну вот скажи-ка мне, подколдовочка — разве ты бы на моем месте не осерчала?
— Да… Может, и осерчала бы, — вынуждена была признать Инга. — Но фрукты зачем портить? Хозяйка ведь даже не знала, что ты тут живешь.
— А надо было знать! Надо было! Кому же еще в овине жить, как не овиннику?
— Тоже верно, — дипломатично уступила Инга. — Так что, будем договариваться?
— Будем. По одному черному петуху на каждое полнолуние, и будет в овине порядок, как в царских палатах.
— Слово?!
— Слово, — страдальчески, словно от зубной боли, поморщился овинник. — Во, наконец-то. Бежит твой. Мясом пахнет…
Славик действительно бежал. С грохотом распахнув дверь, он влетел на склад красный и потный, с прилипшими ко лбу волосами.
— Вот… твоя… курица… Жри… сволочь… — Славик хватал воздух, с трудом выплевывая слова, и судорожно дергал перетянутый узлом пакет. — Чтоб… тебе… Зар-раза!
Пакет наконец поддался, и Славик швырнул жареного бройлера овиннику. Огромная черная пасть распахнулась — и с сухим костяным стуком захлопнулась.
Курица исчезла.
Широко облизнувшись, овинник мигнул желтыми глазами, обернулся котом и сиганул куда-то на стеллажи, беззвучно растворившись в темноте. Инга медленно слезла со стола.
— Пойдем?
— Пойдем. А то я на автобус опоздаю, — полностью игнорируя свои же слова, Славик обнял Ингу и притянул к себе, уткнувшись носом в макушку.
— Автобус, — напомнила она.
— Да, да. Автобус, — Славик разжал руки. — Господи, как же я ненавижу это кретинское расписание.
«Ну так машину купи», — чуть было не брякнула Инга, но вовремя прикусила язык. Отличный совет, как раз для человека, который все деньги всадил на лечение.
— Давай я тебя отвезу. Посидишь у меня, отдохнешь, позавтракаешь — а утром я тебя до завода подброшу.