Шестая батарея
Шрифт:
Брыла внимательно знакомится с короткими биографиями курсантов. Что ни лист, то новый, незнакомый человек… Биографии написаны коротко, шаблонно, по принятой схеме. Полстраницы, самое большее страницу, занимают различные даты, место рождения, данные об образовании, кое-какие дополнительные сведения, указанные по собственному желанию. О социальном происхождении говорится нечетко или вовсе не упоминается.
Брыла читает страничку за страничкой. Иногда глубоко задумывается. На клочок бумаги выписывает фамилии, делает напротив них различные пометки,
— Знаешь, сложное создание человек, — обращается он к Казубе, — сложное!
Тот отрывает от книги покрасневшие от усталости глаза. Смотрит рассеянно, видимо, не понял, о чем говорит Брыла.
— Я говорю, что ни человек, то проблема, — повторяет Брыла.
— Ну конечно, — соглашается Казуба. Он задумывается и нехотя добавляет: — А этот твой Мешковский мне не очень-то понравился…
Брыла бросает на него удивленный взгляд и вдруг признается:
— Да. Боюсь, как бы он не попал в дурную компанию. Совсем еще зеленый…
— Э-э, — пренебрежительно машет рукой Казуба, — он же старше тебя.
— Дело не в возрасте… Тут совсем другое.
— Да, — обрывает разговор Казуба. Он встает из-за стола и потягивается. Затем смотрит на свои большие карманные часы и удивленно восклицает: — Ну и засиделись же мы! Скоро рассвет. Ну, быстро в кровать!
Вскоре комната погружается в темноту. Казуба засыпает мгновенно. Брыла долго еще ворочается с боку на бок. Он составляет про себя план завтрашних занятий. План первого боя — боя за человека…
VI
У входа в аудиторию Брылу охватывает волнение и беспокойство. Через несколько минут он начнет свое первое в этом училище политзанятие. Сегодня утром он еще раз просмотрел свои пометки по биографиям курсантов, которые, возможно, облегчат ему проведение лекций. Хорошо понимает, что от того, как пройдет первое занятие, зависит многое. А сейчас его охватывает новая волна сомнений. Снова тяжелым камнем ложится ощущение неравенства сил в этой борьбе, чувство неверия в собственные силы.
«Если бы не такая большая разница в образовании! Если бы я мог сравняться с ними!» — размышляет Брыла в отчаянии. Но тут же берет себя в руки и решительно открывает дверь. Его встречают изучающие взгляды курсантов.
Дежурный громко подает команду «Смирно!», подходит к офицеру и отдает рапорт.
Брыла не может оторвать взгляда от лиц ребят. За эти дни он познакомился лишь с двумя-тремя курсантами из этого взвода. О других еще ничего не знает. Пытается угадать фамилии, сопоставить лица с биографиями, которые старательно изучал ночью и сегодня утром. Когда дежурный заканчивает рапорт, Брыла говорит:
— Здравствуйте, товарищи курсанты!
— Здравия желаем, товарищ хорунжий! — следует дружный ответ.
Хорунжий направляется к кафедре. Усаживаясь на стул, он еще раз окидывает взглядом собравшихся. Ловит взгляды лишь некоторых из них. Остальные уже заняты делом — раскрывают тетради, некоторые что-то записывают.
Брыла вынимает из сумки конспект, полученную от Лиса брошюру и тетрадь со своими пометками, затем записывает в журнал тему сегодняшнего занятия: «Причины сентябрьской катастрофы». [16]
16
1 сентября 1939 г. гитлеровская Германия напала на Польшу.
Просмотрев отмеченные в журнале темы пройденных занятий, он, к своему удивлению, обнаружил, что две недели назад указана та же самая тема занятий.
— Вы уже рассматривали причины сентябрьского поражения? — спрашивает Брыла сидящего в первом ряду дежурного.
Вопрос застает того врасплох, поскольку он читал что-то под столом. Курсант вскакивает и смущенно молчит.
— Что вы узнали на тех занятиях? — продолжает расспрашивать Брыла.
— Товарищ подпоручник читал нам брошюру… О том, что произошло в тридцать девятом году.
Брыла не задает больше вопросов. Он закрывает журнал и сходит с кафедры. Проходя между рядами, говорит:
— Сегодня рассмотрим этот вопрос еще раз. Читать не будем. Мы все были свидетелями и тридцать девятого года, и гитлеровской оккупации. Давайте вспомним тот период и события по порядку. А затем сделаем выводы.
Сказав это, Брыла чувствует себя более уверенно. Он верит, что логика фактов дойдет до сознания этих молодых людей. Конечно, среди курсантов найдутся и такие, кто просто не захочет понять…
Брыла подходит к доске, берет кусочек мела и обращается к курсантам:
— Скажите, за что в этой войне борются народы всего мира?
Курсанты слушают с интересом, подняв от столов головы. Они еще не знают, к чему клонит руководитель. Только из последнего ряда доносится робкий голос:
— За свободу…
— Правильно, — подтверждает Брыла. Он поворачивается к доске и пишет на ней крупными, печатными буквами. На черной доске появляется четко выведенное мелом слово «свобода».
— А теперь второй вопрос: с кем борются народы за свою свободу?
— С Германией, — говорит один из курсантов.
— Не только, — возражает его сосед. — А Италия?
— А Япония? — добавляет третий.
— Ну так с кем же? — подгоняет их Брыла.
— С державами оси…
Из угла доносится спокойный, уверенный голос капрала Ожеховского:
— Народы борются с фашизмом.
Брыла рассчитывал услышать именно это слово. Он поворачивается к доске и пишет слово «фашизм», затем поясняет:
— Поговорим сегодня о том, что такое свобода и что такое фашизм. Когда мы хорошенько уясним значение этих слов, тогда понятнее станут для нас причины сентябрьской катастрофы и мы сможем сделать соответствующие выводы.