Шестая батарея
Шрифт:
— Нельзя! — останавливает ее милиционер.
— Там мой муж! — кричит срывающимся голосом женщина. — Пустите меня! Там мой муж…
— Успокойтесь, пожалуйста… Туда нельзя, — пытается объяснить милиционер, но седая худенькая старушка вырывается и с криком бежит к двери.
— Пропустите ее, товарищ милиционер. Это жена убитого, — обращается к нему стоящий поблизости мужчина.
Кшивка спрашивает его:
— Кого убили?
— Бухгалтера или кассира.
— За что?
Тот пожимает плечами:
— Откуда я знаю? Сейчас
В разговор вмешивается милиционер:
— Сволочи! Бандюги! Погубили невинных людей!
— Кто это сделал? — допытывается курсант.
— Как это кто? Лондонские! Кто же еще… Узнали, что у кассира при себе большие деньги, как это обычно бывает в базарный день. Из всех банковских служащих только этот старик поднял тревогу. Выбежал даже сюда, тут его и кокнули…
— А за что того парня?
— По-видимому, случайно… Попал, наверное, под руку тому, кто автоматом прикрывал отход…
Слушая его пояснения, Кшивка горестно размышлял: «За что убили этих людей? Пережили немецкую оккупацию, чтобы погибнуть от рук поляков…»
III
Когда хорунжий явился на построение, старшина доложил ему о численности личного состава, затем устроил разнос двум курсантам за то, что недостаточно тщательно вычистили оружие. После этого к курсантам обратился Брыла:
— Мы решили выпустить стенгазету. Для этого батарея должна избрать редколлегию — по одному курсанту от каждого взвода. Они будут готовить материалы для газеты. Это не означает, что только они должны писать заметки. Итак, выбирайте. Кто от первого взвода?
Батарея зашумела. Ребята совещались между собой. Кто-то засмеялся, в дальних рядах разгорелся спор. Не прошло и нескольких минут, как первый взвод назвал своим кандидатом веселого, симпатичного верзилу Ирчиньского. Тот не проявлял особого восторга по этому поводу. Он протестовал, раздавая направо и налево тумаки. Но Брыла уже перешел ко второму взводу.
— А вы кого предлагаете?
— Кшивку! Кшивку! — раздались голоса.
— Тихо! — прикрикнул Добжицкий и, повернувшись к Брыле, сказал: — Кшивка подходит больше других. Он хорошо рисует.
— У Кшивки и так будет много работы. В редколлегию нужно избрать кого-нибудь другого, — не согласился Брыла.
Курсанты взвода посовещались еще минуту.
— Чулко! — назвали другую кандидатуру.
— Вы что? Я с учебой еле справляюсь, а тут еще стенгазета… — попытался отбиться Чулко. Но его протесты не помогли.
— От нас Ожеховский, — услышал Брыла фамилию курсанта из третьего взвода. В отличие от других, он, казалось, был доволен своим избранием.
Четвертый взвод выбрал курсанта Клепняка.
После поверки Брыла созвал членов редколлегии и Кшивку на короткое совещание.
— Садитесь, — указал он на места за столом. — Сегодня у нас понедельник. Газету надо вывесить в четверг утром, согласны?
— Времени маловато, —
— Достаточно. Вы должны привыкать делать газету оперативно, чтобы материал не потерял актуальности. Например, после учений. Значит, утром в четверг, договорились? А теперь я хотел бы сказать несколько слов о предыдущих стенгазетах, — продолжал Брыла. — Знаете, что они мне напоминают? — Курсанты с интересом поглядели на офицера. — Рекламные плитки шоколада в витринах кондитерских магазинов. На них красивая, яркая упаковка, блестящая фольга, только внутри вместо шоколада кусок доски. Так же выглядели и ваши предыдущие газеты. Стенгазета должна учить, воспитывать. Понимаете? А ваши газеты? Нарисовал Кшивка хорошо, вот и все. А содержание?..
— Были и заметки, — возразил Ожеховский.
— Какие-то туманные, неясные. С сегодняшнего дня будем помещать только дельные материалы, затрагивающие важные для всех вопросы. Одним словом, наша газета должна иметь четкую идеологическую направленность.
— Не любят ребята писать… — Клепняк, по-видимому, выразил мнение всей редколлегии, потому что остальные согласно закивали.
— Редколлегия для того и существует, чтобы научить их писать. А как вы это сделаете — ваше дело. Вы должны заинтересовать товарищей. И еще одно. Первый номер выйдет без художественного оформления. Договорились?
На лицах курсантов застыло удивление.
— Посмотрим, что из этого выйдет, — заключил Брыла. — Если мы заинтересуем батарею такой стенгазетой, тем интересней будет читать очередные номера, уже красочно оформленные. Ну а теперь о содержании заметок. Предлагаю первому взводу тему «Почему армия с радостью приняла декрет об аграрной реформе?», второму — «Об Июльском манифесте», третьему — «О случае дезертирства в нашей батарее» и четвертому — «О братстве по оружию с воинами Советской Армии». Согласны?
Курсанты беспокойно переглянулись. Ошеховский снова выразил опасения присутствующих:
— Не захотят писать…
— Это уже ваше дело, перед вами стоит важная политико-воспитательная задача. Есть еще вопросы?
Все молчали.
— Хорошо. Итак, завтра вечером дадите мне подготовленные заметки. Помните, что вы должны тесно взаимодействовать. Надо почаще собираться и отоваривать актуальные вопросы, чтобы каждое событие тут же находило отражение в газете. Ну, за работу!
Когда все двинулись к выходу, Брыла попросил Кшивку задержаться.
— Останьтесь, хочу поговорить с вами.
После ухода курсантов Брыла, критически глядя на висевшего на стене вырезанного из бумаги орла, обратился к Кшивке:
— Это ваша работа?
— Да.
— Почему у него обрезанная голова?
Кшивка смутился и неуверенно пробормотал:
— Это все подпоручник Слотницкий… — и замолчал.
— Что? Отрезал у него корону?
— Так точно.
— А зачем вы изобразили его с короной? Вы что, монархист?
Курсант усмехнулся: