Шестая батарея
Шрифт:
Брыла смутился. Уже несколько дней он вынашивал идею прочесть лекцию о международном капитале и его влиянии на формирование структуры народного хозяйства Польши. Он решил также посвятить очередной номер газеты теме: «Почему мы боремся за национализацию тяжелой промышленности и аграрную реформу?» Одновременно, правда, была запланирована беседа о роли магнатов в Польше до ее разделов. По этой теме, в которой Брыла был не очень-то силен, он готовился по материалам популярной литературы. Хорунжий понимал, что большинство курсантов уже читали широко распространенную в армии
Брыла хотел было посоветоваться с Лисом по этому поводу. Но, вспомнив с его педантичности, подумал: «Он наверняка заставит провести плановую беседу о магнатах».
Учитывая это, Брыла старательно записал в своей тетради, не предназначенной для чужих глаз, тезисы подготовленной им лекции о международном капитале… Он никак не ожидал, что заместитель командира дивизиона явится на занятия. А Лис уже стоял на кафедре и требовательным тоном обратился к Брыле:
— Покажите ваши тезисы.
Склонившись над журналом, он прочитал запланированную тему занятий — о «злосчастных» магнатах.
«Вот влип! — со злостью подумал Брыла. — Зачем было записывать в журнал другую тему?» И попытался объяснить:
— Я подготовил занятие на другую тему…
Лис взял тезисы, пролистал пару страниц, поглядел на Брылу, снова просмотрел несколько страниц. Отложив тетрадь, решительно сказал:
— Занятия я проведу сам. Потом поговорим…
Хорунжий сел за последний стол. Слушая невыразительный, монотонный голос Лиса, пересказывающего содержание известной брошюры, он с беспокойством подумал: «Теперь скандала не избежать… Надо было вести занятия по плану».
Когда офицеры покинули аудиторию, среди курсантов вспыхнула перепалка.
— Честно говоря, ребята, наш политрук мне нравится, — уверенно заявил Барчевский.
— Откуда вдруг такая любовь? — поморщился Целиньский. — С первого взгляда?
— Парень что надо. Сразу видно.
— Что же ты в нем увидел? Политрук, и все…
— Да разве сравнить его со Слотницким и даже Лисом?
— Не вижу никакой разницы.
— Как это не видишь?
— Разница, может быть, только в том, что Брыла лучше подготовлен…
— Брось ерунду пороть! Это идейный борец! Как можно сравнивать его со Слотницким?
— А что это ты в таком восторге? Может, он и тебя уже перековал на свой лад?
— Что это значит — «перековал»? Если он прав, то я признаю это…
— Ага! — сверкнули злостью глаза Целиньского. — Вы только послушайте его, ребята! Наступили нашему аковцу на хвост, так он со страху уже перекрасился.
— Ничего подобного! Просто знаю, как было дело…
— Значит, уже по-другому запел? — Целиньский сменил тон и заговорил теперь с язвительной ухмылкой: — Вот что значит умело поставленная пропаганда. Сразу видны ее результаты. А Барчевский просто трус. Получил, видимо, по мозгам и теперь дрожит за свою шкуру.
— Глупости говоришь! — возмутился Барчевский. — Еще раз говорю, если он прав…
Но Целиньский
— Теперь понятно! Надо быть осторожным с такими, как ты.
Такого оскорбления Барчевский уже не выдержал. Сжав кулаки, он бросился на Целиньского. Вмешался заместитель командира взвода.
— Только без драки! — строго прикрикнул он.
— А ты, Целиньский, не болтай, что взбредет тебе в голову, — встал на защиту Барчевского его приятель Клсштяк. — За то, что оклеветал человека, стоит врезать тебе по морде.
— А что я такого сказал? — начал вдруг оправдываться Целиньский. — Я и не собирался оскорблять его. Сказал просто так, чтобы поддержать дискуссию…
VI
После окончания занятий Лис пригласил Брылу к себе и начал выговаривать ему:
— Почему вы не приготовили конспект?
— Приготовил, но по другой теме…
— Кто вам разрешил менять ее?
Брыла молчал.
— Если не желаете составлять конспекты…
— Но я ведь всегда готовлюсь к занятиям… — пытался объяснить Брыла.
Лис не дал ему договорить, хлопнул ладонью по крышке стола и неожиданно заорал:
— Замолчите! Слушайте, что я вам говорю…
Хорунжий замолчал. Заместитель командира дивизиона подошел к окну и повернулся спиной к подчиненному. Он, по-видимому, был вне себя от злости.
— Вас назначили на трудную и ответственную должность. Оказали доверие. А вы? Пренебрегаете работой, игнорируете утвержденный план занятий, не составляете конспектов. Вместо того чтобы проводить занятия, устраиваете какую-то… — он не мог подобрать подходящего определения, — какую-то болтовню! Я стоял у двери и все слышал.
— Я проводил занятия, — возразил Брыла.
— Лучше помолчите! — повысил голос Лис. — Какие это занятия! И вообще, вы еще слишком молоды, неопытны, чтобы применять свои собственные методы работы. Кстати, по-моему, порочные… Или взять хотя бы вашу последнюю стенгазету… Как она выглядит! Ни оформления, ни рисунков. Вы думаете, что курсанты будут ее читать?
— Будут! Большинство уже прочитали.
— Но какой у нее внешний вид! — возмутился Лис. Брыла хотел объяснить, что это только эксперимент, что таким образом он хотел привлечь внимание батареи к газете, но Лис срывающимся от возбуждения голосом произнес: — Из-за этой вашей дурацкой затеи мы потеряли первое место в конкурсе стенгазет между дивизионами. Хотя у вас, в шестой батарее, неплохие художники. Вот что из этого вышло…
— Но газета свою роль сыграла.
Лис нетерпеливо махнул рукой. Дальнейший спор не сулил Брыле ничего хорошего.
Вдруг зазвонил телефон. Поручник нервно вздрогнул и снял трубку.
— Поручник Лис слушает.
В трубке послышался скрипучий голос. Лис удивленно поднял брови.
— Меня и командира дивизиона? — переспросил он. — Закончим пока наш разговор, — сказал поручник, обращаясь к Брыле. — Меня вызывают к начальнику училища.
— Мне подождать?
— Видите ли… — начал он неуверенно и заключил: — Нет. Если потребуетесь, я вас вызову.