Шестая жизнь Дэйзи Вест

Патрик Кэт

— Думаю, ты права, — говорю я, — но носить корсеты? Нет уж, спасибо.

— Я уверена, корсет не так уж плох, если к нему привыкнуть.

Посмотрев на Одри, как на сумасшедшую, я на всякий случай прячусь за вешалку.

— Мне нравится эта песня, — тихонько напеваю я, копаясь в стопке брюк, которые мне не по карману, так как я уже истратила свою квоту на покупку мебели в спальню.

— «Ай-си-кей», — говорит Одри. — Я вообще эту группу не понимаю. А вам с Мэттом нравится.

Я, затаив дыхание, жду, не скажет ли она еще что-нибудь о брате. Но Одри, ограничившись одним замечанием, молчит, и я решаю пустить в ход вопрос номер один.

— А на какой концерт он ходил вчера вечером? — спрашиваю я, старательно имитируя безразличие.

— «Кранч

Тост».

— О, этих я тоже люблю.

— Ну, с этим я готова согласиться. Они классные. Однажды я…

Одри продолжает рассказывать, а я пытаюсь ее слушать, но теряю нить, вспомнив мягкие завитки волос за ушами Мэтта. У него загорелые руки, а на запястье большие спортивные часы, как у скейтбордистов, и они, кажется, как будто созданы для его руки. Вспоминаю его запах — тонкое сочетание огуречного лосьона и мяты — оба эти ингредиента, наверное, содержатся в шампуне, которым он мыл голову. Мне очень понравилось, как он пил кофе: не прихлебывая по-свински, но и не беззвучно. Звук был похож… на легкий вдох. А как он мило улыбался… Джинсы, которые были на нем, идеально сидели на его бедрах. А его босые ноги… самые красивые мужские ступни, которые я видела. Впрочем, нельзя сказать, что я в этом эксперт.

Пытаюсь представить себе, что он делает.

Вспоминаю, что Мэтт без ума от айфона.

Интересно, думает ли он обо мне.

— Ты здесь? — спрашивает Одри. — Ты меня слушаешь?

— Прости, что ты сказала? — спрашиваю я, смущенно моргая.

— Ты… пойдешь… пить… кофе? — повторяет Одри, растягивая каждое слово. Вид у нее неожиданно усталый.

— А, да, конечно, — соглашаюсь я, вешая на место юбку, которую я бог знает когда успела взять в руки.

Мы поднимаемся на эскалаторе на второй этаж, где расположена кофейня. Одри заказывает латте с обезжиренным молоком и карамелью, и это сочетание кажется мне таким привлекательным, что я прошу принести то же самое. Усевшись за столиком у окна, Одри вынимает телефон и смотрит на экран.

— Во сколько тебе нужно быть дома?

— В пять, — отвечаю я, прихлебывая кофе.

— Ну, тогда у нас полно времени.

Одри продолжает копаться в телефоне, и я решаю, что наступил подходящий момент для второго вопроса о брате.

— А почему Мэтт брал твой телефон? — спрашиваю я.

Одри, как драматическая актриса, закатывает глаза к потолку, изображая страдание.

— Потому что он идиот.

Я смотрю на нее, подняв брови.

— Он по ошибке скачал все свои музыкальные файлы на мой телефон. На это ушла целая вечность, а теперь ему лень перекачивать все заново на свой телефон. Так что, если я дома, он все время утаскивает мой телефон. Меня это раздражает.

— Я вчера видела, как он принес его обратно. А теперь, наверное, думает, что я его заложила.

— Да я все равно поняла, что он его брал, — говорит Одри. — Он никогда не кладет вещи на место.

— Но он, наверное, все равно на меня злится.

— Вряд ли.

— А мне так показалось.

— Ты имеешь в виду, когда он сказал «Спасибо за компанию»? — спрашивает Одри, потягивая кофе.

— Ага.

— Да нет, это он просто выпендривался. По крайней мере, мне так показалось. Хотя в последнее время я стала его хуже понимать.

— В каком смысле? — спрашиваю я, понимая, что этот вопрос, очевидно, последний из трех.

— А, да так, ничего особенного, — отвечает Одри, расстраивая меня бессодержательностью ответа. — Просто у него что-то на уме, но я не знаю что.

Одри, явно исчерпав тему, умолкает. Я, ругая себя за то, что растратила все вопросы о Мэтте, отворачиваюсь к окну и смотрю на разгуливающих по стоянке посетителей с тележками и сумками. В этот момент я краем глаза улавливаю с другой стороны, у кадки с пальмой, какое-то движение. Приглядевшись, вижу мужчину в синей рубашке на пуговицах и в джинсах. Он, очевидно, кого-то дожидается, но в тот момент, когда я его замечаю, смотрит почему-то на меня. Окинув меня напоследок взглядом, вполне обычным, впрочем, для скучающего человека,

мужчина берет телефон и начинает тыкать пальцем по кнопкам. Решив, что он набирает сообщение жене или своей девушке, задержавшейся в магазине, я уже собираюсь отвернуться, но что-то мне мешает это сделать. Подумав, понимаю, что мое внимание привлекло выражение глаз мужчины — он смотрел на меня бесстрастно, как робот. Так на меня не раз смотрели Кэйси и Мэйсон, да и другие известные мне агенты, к примеру, из службы зачистки.

В этот момент у меня звонит телефон. Это Мэйсон.

— Все в порядке? — спрашивает он.

— Да, а что?

— Да нет, ничего особенного. Карточку взяла?

— Да.

Мэйсон имеет в виду дебетовую карту, на которую он переводит выделяемую мне ежемесячно сумму денег.

— Ладно, хорошо, — говорит Мэйсон. — Развлекайтесь.

9

В течение пяти дней я живу нормальной жизнью, иногда даже забывая, что она во многом выдуманная. В понедельник, заметив меня перед уроком, Мэтт машет рукой в знак приветствия. Во вторник спрашивает, как у меня дела — на виду у всего класса, прямо со своего места у двери, — причиняя невообразимые страдания как минимум трем девочкам, сидящим за партами между им и мной. Каждый день, за исключением среды — в этот день у Одри на час дня назначена какая-то встреча, — мы ходим обедать вместе, в школьную столовую или в город. Хотя другие школьники в коридорах здороваются с ней, похоже, друзей, кроме меня, у Одри нет. Каждый вечер мы пишем друг другу сообщения, и Одри вдобавок читает наш блог.

В четверг вечером она пишет:

«Мне понравился пост о составе толпы в торговом центре».

«Спасибо!»

«Не за что. Твоя знакомая тоже здорово пишет».

«Ее зовут Меган. Она бы тебе наверняка понравилась».

Жизнь явно налаживается и начинает напоминать увлекательный телесериал.

Однако уже в пятницу на безоблачном небе неожиданно появляются легкие облачка.

Утро проходит отлично, но к обеду появляются первые признаки надвигающихся неприятностей. Мы с Одри идем в мексиканский ресторанчик неподалеку от школы. Там мы, как обычно, заказываем блюдо дня: два такос на тортилье, чипсы с соусом сальса и напитки. Как только мы заканчиваем есть, Одри бежит в туалет, и там ее рвет (я это слышу, потому что нам достался столик неподалеку). Однако, вернувшись, она мне об этом не рассказывает.

— Боже, что с тобой? — спрашиваю я, когда она садится. Карие глаза Одри наполнены слезами, а лицо бледное до прозрачности.

— Да все в порядке, — говорит она, делая глоток колы из стакана. — Просто я чуть не описалась.

— Точно все в порядке? — переспрашиваю я. — Просто мне показалось, что тебя…

— Вырвало? — перебивает меня Одри, наклоняясь и переходя на шепот. — Там была еще одна девочка. И ее рвало, просто ужас. Я подумала, у нее булимия или что-нибудь в этом роде.

Я смотрю на дверь туалета, ожидая увидеть выходящую оттуда тощую девочку с круглым, как циферблат часов, лицом и озабоченным выражением. Мне хочется верить новой подруге. Однако принять рассказанную ею историю за чистую монету никак нельзя — хотя она неплохо придумана, даже, можно сказать, хорошо. Однако когда Одри нагнулась, перейдя на шепот, ее выдало дыхание.

От Одри пахло рвотой.

Когда мы возвращаемся в школу, мы встречаем в холле высокого светловолосого парня. Он подходит ближе, не спуская с Одри глаз. В этом нет ничего из ряда вон выходящего, если бы не одно обстоятельство: парень смотрит вовсе не так, как это бывает, когда глазеют на понравившуюся девочку. Я готова поклясться, что он печален. Даже более того — он просто убит горем.

Остановившись около нас, он открывает рот, очевидно, желая что-то сказать. Заглянув в его затравленные глаза, испытываю желание выслушать парня, но Одри быстро хватает меня за руку, оттаскивая в сторону, и прибавляет шаг. Большая перемена в самом разгаре, и в холле полно школьников. Я замечаю, как странно смотрят на нас те, кто наблюдал только что произошедшую немую сцену.