Шестьдесят рассказов
Шрифт:
супруга барона А.___ , находившегося на службе у молодого
Фридриха II Прусского. Барона, слывшего человеком способностей необычайных, помнят в первую очередь по широко известному и совершенно необъяснимому промаху, допущенному им в битве под Кельном; отведя в наикритичнейший момент сражения находившуюся под его командованием колонну, он снискал себе печальную славу главного виновника поражения, понесенного Фридрихом, каковое стоило жизни тринадцати тысячам из тридцати трех тысяч солдат, участвовавших в битве с прусской стороны. Так уж случилось, что замок, где укрывалась от бедствий войны мадам А. , находился совсем неподалеку от поля сражения, так что фактически отвод ее супругом вверенных его командованию войск поставил
Эдгар остановился, чтобы перевести дыхание.
Барбара взглянула на мужа с некоторым удивлением. «Начало меня захватило. В смысле, что больше, чем обычно». Она присела на диван-кровать, чувствуя слабые проблески надежды.
«Спасибо,- сказал Эдгар.- А хочешь, я прочитаю, как там дальше сюжет развивается?»
«Давай».
Эдгар отпил воды из стоявшего под рукой стакана.
«Человека, принесшего мадам А.___ столь ужасную новость, связывали с ней довольно необычные отношения, он и был ее любовником, и не был. Джакомо Орсини, второй сын в одной из знатных семей Сиены, с юности ощущал религиозное призвание. Он стал священником, но не из тех, важных, что делают карьеру в FuMeи при дворах вельмож, а скромным сельским священником в одном из северных приходов. И здесь его постигло несчастье весьма необычного свойства. Как известно, Фридрих Вильгельм I, отец нынешнего монарха, страстно стремился создать лучшую в Европе армию. Крошечная Пруссия просто не могла предоставить мужчин в количествах, достаточных для осуществления столь честолюбивого замысла, а потому прусские вербовщики шныряли по всей Европе; нередко бывало, что тех, кого им не удавалось заманить на королевскую службу посулами щедрого жалования, они попросту похищали. Нужно заметить, что Фридрих особо ценил высоких, молодцеватых солдат и сформировал лейб-гвардейский полк, куда набирали исключительно людей огромного роста, настоящих великанов, и пусть этот полк служш мишенью для многих насмешек, выглядел он весьма внушительно и устрашающе. На свою беду, Джакомо Орсини был высок ростом, хорош собой и обладал прекрасной осанкой; похищенный рекрутами во время мессы, прямо от алтаря, с гостией в руках…»
«Очень увлекательно»,- сказала Барбара, ее глаза сверкали неподдельным интересом.
«Спасибо»,- кивнул Эдгар и продолжил.
«… Он прослужил в лейб-гвардии десять долгих лет. После смерти Фридриха Вильгельма полк был расформирован (что являлось одной из мер по сокращению государственных расходов), однако бывший священник, успевший за это время не только привыкнуть к военной жизни, но и полюбить ее, тут же поступил на службу к новому королю в чине капитана».
«И все это исторически точно?» - спросила Барбара.
«Ничто из этого не противоречит известным фактам»,- заверил ее Эдгар.
«Получив назначение в штаб барона А.____ , он стал частым гостем в его доме, а потому не мог не встретиться с прелестной Ингой, мадам А.___ , бывшей значительно младше своего супруга и обладавшей многими высочайшими достоинствами. Между ними возникла глубокая привязанность, несколько необычная в том отношении, что ни он, ни она никогда не выказывали ее внешне. Однако оба они знали о существовании этого чувства, втайне им упивались и черпали огромное наслаждение из самой невинной близости друг к другу. Однако такое положение вещей служило источником не только радостей, но и печали, ибо Орсини, проявлявший, казалось бы, высочайшую, безукоризнейшую сдержанность, считал тем не менее, что уже признаваясь себе самому в своей любви к мадам А. он предает барона, человека в высшей степени справедливого и благородного, которому, не лишним будет заметить, Орсини многим был обязан. Угрызения совести заставляли его видеть себя чем-то вроде шакала, рыщущего в поисках наживы вокруг домашнего гнезда своего благодетеля, в чьей семейной жизни,
Роза стояла в своем белом халатике, удивленно глазея на отца, который все говорил и говорил драматическим, дрожащим от возбуждения голосом.
«Барон же, со своей стороны, отнюдь не был слеп к чувству, связывавшему, пусть и в стесненной форме, его молодую жену с эффектным сиепцем. Мало того, именно эта связь, приобретшая в его воспаленном воображении куда более прямой характер, чем то было на самом деле, толкнула оскорбленного супруга на ужасающее преступление, ибо отвод войск с поля битвы в самый критический ее момент, столь сурово осужденный как современниками, так и историками, отнюдь не был ни тактической ошибкой, ни проявлением малодушия, но вполне сознательным действием, направленным на достижение вполне конкретного результата: соединить предполагаемых любовников в замке, оставив их беззащитными перед кровожадной яростью пан- дуров. Мнимое самоубийство барона было жестоким фарсом - он остался жить и лишь затаился в укромном месте».
Эдгар смолк.
«Быстрое развитие»,- одобрительно кивнула Барбара.
«А хочешь, я прочитаю конец?»
«Конец? Ты уже добрался до конца?»
«Хочешь, я прочитаю конец?» - повторил Эдгар.
«Да».
«Конец у меня есть, а середины еще нет»,- смущенно объяснил Эдгар.
«У тебя нет середины?»
«Так хочешь ты послушать конец или не хочешь?»
«Да, прочитай мне конец». Вспыхнувшая было мечта о приличествующей полупрофессиональному писателю квартире не выдержала столкновения с грубой действительностью. Середины еще не было.
«Последний абзац звучит так:
«Пока разворачивались все эти события, Фридрих пребывал в своем берлинском замке. Желая развеяться после кельнской катастрофы, он сочинил сонату для флейты, о коей все критики единодушно сошлись, что она прелестна и ничуть не уступает сонатам Георга Филипа Телеманна».
«Это ирония»,- понимающе сказала Барбара.
«Да»,- нетерпеливо отмахнулся Эдгар, явно готовый взорваться.
«А как же середина?»
«У меня нет середины!»– прогремел Эдгар.
«Что-то же должно случиться между ними, между Ингой и этим, как его,- продолжила Барбара,- Иначе рассказа не будет». Как была ты шлюхой, так и осталась, думал Эдгар, глядя на жену. Только переоделась домашней хозяйкой. А вот дочка просто прелесть, ничем не хуже тех, что рождаются в удачных браках.
Тем временем Барбара начала рассказывать историю, приключившуюся с одной из ее подружек. Эта девушка гуляла с одним мужиком и подзалетела. Этот мужик отправился в Севилью посмотреть, действительно ли ад - город, во многом на нее похожий
[9] , а девушка осталась в Чикаго, и у нее случился выкидыш. Тогда она полетела следом, чтобы выяснить с ним отношения, и они гуляли по улицам, заходили во всякие старые церкви и все такое. И в первой же церкви, куда они зашли, прямо в алтаре стоял крошечный-крошечный белый гробик, весь устланный цветами.
«Банальщина»,- авторитетно возгласил Эдгар.
Барбара задумалась, пытаясь вспомнить еще какую- нибудь историю.
«Я должен получить этот аттестат!» - выкрикнул Эдгар дрожащим от отчаяния голосом.
«Не думаю, чтобы тебе удалось сдать Государственный писательский экзамен с тем, что ты тут написал». Этот вердикт дался Барбаре с большим трудом: пусть даже Эдгар был ее мужем, все равно не хотелось причинять ему излишнюю боль.
Но она должна была сказать правду. «Без середины».
«Я все равно не был бы великим, даже с аттестатом»,- сказал Эдгар.
«Твои взгляды получили бы известность. Ты стал бы чем-то».
В этот момент на пороге возник son manque*. Son manque имел рост под восемь футов и был одет в серапе, сплетенное из двухсот транзисторных приемников, включенных и настроенных каждый на свою станцию. Просто взглянув на него, вы начинали слышать передачи из Портленда и Ногалеса (мексиканского).