Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник)
Шрифт:
Но, делая все эти оговорки, надо признать, что замысел устранения человека остается дьявольски изобретательным. При благоприятном стечении обстоятельств даже в реальности он мог бы увенчаться полным успехом.
Однако, по моему мнению, Марджери Аллингем не учла один крайне важный для дела фактор – личность Луизы Лестер. Уж она-то точно знала, что ее муж и Хокинз не ладят между собой, но Луиза очень любила своего мужа, каким бы негодяем и паразитом он ни был.
Она могла даже не подозревать всей правды. Казалось бы, достаточно было бы непонимания с ее стороны, как такое могло произойти и каким образом события могли вписываться в известные ей отношения между Хокинз и ее
Маргарет Хокинз написала свою исповедь в тот самый день, «когда Луизе нужно было отправляться в Манчестер», но утром «она лежала, сунув голову в духовку газовой плиты, навечно заснув для всего мира».
На этом и заканчивается история, описанная Марджери Аллингем. Но, как мы все понимаем, между беллетристикой и подлинной жизнью есть огромная разница. В реальности редко все складывается так легко и для преступника, и для детектива из полиции. Литературное произведение укладывается в предначертанные автором рамки, а жизненные ситуации в них не втиснешь, они не остаются в заранее отведенных им пределах.
Если предположить, что подобный инцидент действительно имел место, то дело так просто не закончилось бы.
Хокинз пришлось бы снова иметь дело с полицией не только потому, что в ее пансионе покончила с собой Луиза. Скорее всего, прежде чем пустить газ, старая актриса написала бы и отправила записку, уведомляя полицию, что гибель Спрингера стала, возможно, результатом не несчастного случая, а убийства.
Луиза могла даже не поставить свою подпись в силу слабости характера, устыдившись подозрений в отношении лучшей подруги. А ведь все анонимные письма такого рода непременно принимаются во внимание и становятся поводами для расследования. Сотни анонимок, как правило, бесполезны, но их обязательно проверяют. Потому что хотя бы в одной из них может вдруг обнаружиться действительно ценная информация. И если вскроется, что послание написано рукой Луизы, то положение преступницы станет очень шатким.
Ситуация коренным образом изменится. Прежде Хокинз имела возможность излагать более или менее убедительную версию, без труда отвечая даже на самые сложные вопросы, потому что не находилась под подозрением. Она была уверена, что ей все сойдет с рук, чувствовала собственное превосходство над офицерами полиции, которые так легко позволяли водить себя за нос. Все шло в соответствии с ее планом. Но теперь схема нарушается. Хокинз противостоят детективы, не склонные больше доверять каждому ее слову, подозрительно относившиеся к ее показаниям.
А она понимает, что стоит им напасть на верный след, и сыщики непременно узнают о ее ненависти к Спрингеру. Хокинз ясно и другое: где-то в доме, в случае обыска, найдут подлинную историю преступления, изложенную на бумаге ею самой. Но больше всего старую подругу вывела из равновесия смерть Луизы.
Хокинз станет отвечать на новые вопросы следователей, запинаясь и путаясь. И в конце концов, найдут ли ее письменное признание или нет, она сдастся и во всем покается.
Это один из возможных вариантов развязки той истории, которую написала мисс Аллингем для нас с вами. Я бы даже назвал его наиболее вероятным. Вспомните, как глубоко потрясли убийцу слова инспектора: «А ведь вы убили его, если хотите знать, Ма». Да и сам по себе факт, что она написала историю своего преступления, говорит о тягчайшем эмоциональном напряжении, страстном желании любым путем избавиться от него. Короче говоря, в день самоубийства своей лучшей подруги она находилась
Но повторю: я ни в чем не уверен. Луиза Лестер могла и не оставить предсмертной записки. Полиция не сразу принялась бы за основательные допросы подозреваемой, сосредоточившись лишь на тех аспектах, которые касались самоубийства. А если бы и стала доискиваться, у Хокинз могло хватить силы воли и хитрости, чтобы ничем не выдать себя. В особенности на более поздней стадии, когда улики, доступные прежде, уже бесследно пропали – тогда доказать вину Хокинз стало бы чрезвычайно трудно любому жюри присяжных, если она сама продолжит держать рот на замке.
Но существует и еще один вариант дальнейшего развития событий. Ряд факторов свидетельствует о том, что человек, совершивший такое преступление, психически не совсем здоров и балансирует на грани потери рассудка: мотив преступления, который оказался бы абсолютно недостаточным для любого нормального человека; способ его совершения, бесчувственный и самодовольный стиль описания убийцей содеянного; словно злодеяние можно поставить себе в заслугу.
Если принять во внимание совокупность признаков, то шок, пережитый Хокинз после самоубийства Луизы, вполне мог ее душевное состояние нарушить окончательно, и остаток жизни наша героиня провела бы тогда в лечебнице соответствующего профиля.
По крайней мере, лично мне трудно представить, чтобы Маргарет Хокинз жила потом долго и счастливо, унеся секрет убийства с собой в могилу.
Зато я без труда воображаю, как ночь за ночью она с криком просыпается в холодном поту, увидев очередной кошмарный сон, в котором перед ней предстают Луиза и Спрингер. Скоро начнет мерещиться, что ее постоянно преследует призрак мертвой подруги. В результате существование Хокинз превратится в непрерывный кошмар и днем и ночью, что вынудит ее искать покоя в раскаянии и признании вины.
Выдвигая подобные версии, я, быть может, воспринимаю ее характер как более человечный, нежели он есть на самом деле. Вижу Хокинз в более позитивном свете, чем она того заслуживает. Но давайте предположим, что у нее гораздо более крепкая и приспособляемая ко всему натура и никакое раскаяние не превратит ее жизнь в ад. И все равно эта тайна будет рано или поздно раскрыта.
Человек, совершивший убийство и неразоблаченный, обычно начинает питать иллюзию, что успешно сработавший однажды способ станет столь же безопасным для него и в следующий раз.
Тот же Смит, к примеру, считал безошибочным найденный им метод устранения надоевших ему женщин. Чэпман заблуждался точно так же. И оба стали убивать слишком часто, а потому отвратительные истории этих серийных убийц вскоре стали известны всем.
Есть ли у нас причина полагать, что Хокинз, ловко расправившись со Спрингером, остановится на этом? Ее собственный рассказ показывает, что она начала относиться к убийству как к чему-то несложному, а полиции перестала опасаться вовсе. Судя же по ее первому преступлению, она готова убивать, руководствуясь мотивами, которые показались бы слишком ничтожными для любого нормального человека. Мне представляется вполне вероятным, что год или два спустя может вновь возникнуть ситуация, при которой она убедит себя: убийство – вполне разумный и достойный выход из затруднительного положения. И в следующий раз будет действовать более уверенно, но при этом, возможно, менее осмотрительно и осторожно.