Шестой ангел. Начало

Абсентис Денис

— Ее пальцы, как я понимаю, на самом деле просто скрючены от разрывающей ее огненной болезни, подобно пальцам Христа? — шепотом спросил я у Алика. — И лицо искажено нестерпимой болью не совсем по духовным причинам. Но за какие же прегрешения Господь вдруг оставил святого Себастьяна?

— Хочешь поиграть в искусствоведов? — тихо хмыкнул Алик. — Тогда я бы предположил, что действительно безмятежный Себастьян, считающийся защитником от чумы, просто демонстрирует нам своим спокойно-отрешенным видом контраст между двумя этими болезнями. Чума — это ничто, детский сад по сравнению с огнем святого Антония.

Экскурсовод увела своих слушателей к третьей развертке алтаря.

— На левой боковой створке, — слышался голос экскурсовода, — мы видим сцену встречи святого Антония с отшельником Павлом Фивейским. Легенда

повествует о том, что во время разговора двух отшельников вдруг прилетел ворон и принес им целый хлеб. Святой Павел Отшельник, видя удивление Антония, объяснил, что это Господь каждый день посылает ему через ворона половину хлеба, но в этот день по случаю прихода гостя Он удвоил дар и послал целый хлеб. Именно эту сцену изобразил Матиас Грюневальд на створке алтаря. Мы видим птицу с хлебом в клюве — очевидная отсылка к таинству причастия. Некоторые искусствоведы, однако, считают, что это какая-то другая птица, поскольку обычно ворон в христианском искусстве — это воплощение всего бесстыдного, нечистого и неблагочестивого, символ несчастья, греха и смерти, как он может приносить священный хлеб причастия?

Алик прошел к створке и быстро вернулся, качая головой.

— Нет, не понимаю, каким особенным искусствоведческим зрением нужно обладать, чтобы узреть здесь отсылки к евхаристии, если ворон несет булку ржаного, а не пшеничного хлеба? Церковь всегда запрещала такое причастие, требуя только белый хлеб. Монахи прекрасно знали, чем грозит хлеб черный.

— Булка хлеба? Так на Урале говорят. Ты же, вроде, не оттуда, должен был бы сказать «буханка»?

— Зато я теперь поляк по паспорту, твоими стараниями, — вывернулся Алик. — Буханка — это формовой хлеб, а не круглый. Раньше считалось, что слово «булка» заимствовано из польского языка, а в него пришло изначально от латинского «bulla». Папские грамоты, скрепленные большой круглой печатью, называли «буллами». Хлеб у ворона на створке алтаря круглый. Ворон несет в своем клюве смерть, а лекарственные растения вокруг святых — это противоядие, отсюда и нереальный фантастический пейзаж со странной смесью растительности. Нитхардт изобразил все точно. Другое дело, что эти травы не могли излечить Священный огонь, лишь чуть ослабить страдания.

Тем временем группа туристов снова вернулась к первой панели.

— Посмотрите внимательнее на изображение Марии Магдалины, — продолжила свой рассказ экскурсовод. — Обратите внимание на неожиданный и странный изгиб волос Марии в том месте, где они проходят через веревку на ее талии. Некоторые исследователи видят в этом символ внутренне совершившегося в блуднице поворота. О том, что Мария Магдалина рассталась со своим греховным прошлым, свидетельствует еще одна деталь. Мы видим на Марии Магдалине «ризы спасения», в которые Господь облекает обратившихся к нему людей. Под платьем Марии проглядывает драгоценное одеяние из прошитой золотой канителью ткани. Выступающий спереди краешек этого платья играет, по мнению искусствоведов, «поддерживающую», «балансирующую» роль. Без подобранного снизу верхнего одеяния и выбивающейся из-под него драгоценной материи образ оказался бы слишком сильно наклоненным вперед и лишенным равновесия, поскольку в такой позе, в какой изображена на картине Мария Магдалина, не может стоять ни один живой человек. Таким образом, кусочек золотой материи будто ее поддерживает, не давая упасть, что имеет особый смысл. Тем самым это праздничное, дарованное Господом платье предохраняет Марию Магдалину от падения в прямом и переносном смысле.

— Все-таки я обожаю искусствоведов, — восхищенно пробормотал Алик, дождавшись, пока экскурсовод с группой покинули зал. — Кажется, эта одна из немногих профессий, где можно озвучивать свои самые нелепые фантасмагорические фантазии, и никто тебе слова против не скажет. Но излагает красиво, заслушаешься. У меня же лично большие сомнения в том, что Магдалина вообще куда-то падает, я этого не вижу. Нет никакого потустороннего секрета в золотом куске платья Магдалины, художник просто выдерживал пропорции, ему и так пришлось сместить Христа вправо из-за створок, поэтому надо было усилить левую половину алтаря и конкретно каждый портрет. Начиная с Леонардо да Винчи, многие художники сознательно использовали пропорции «золотого сечения». Магдалина могла бы казаться падающей, если бы была беременной.

Но тогда Нитхардт — богохульник и тролль. Если же она и в самом деле падает, то это значит, что художник всего лишь изобразил заболевание, у которого эпилептические припадки — один из основных симптомов. А как бы он должен был представить «падучую болезнь»?

— Давай спросим другого специалиста? — я кивнул в сторону художницы, стоящей с мольбертом у второй створки алтаря. — Что она думает по поводу версии, высказанной экскурсоводом, например?

Не дожидаясь ответа Алика, я подошел к художнице и неожиданно остановился пораженный. Девушка к этому моменту как раз закончила перерисовывать панель с искушениями святого Антония, и ее картина вдруг показалась мне даже более живой, чем оригинал Нитхардта. Тягучий страх словно изливался с полотна. Как будто тени неведомого ужаса поджидали смотрящего, готовясь схватить его за горло. Демоны на картине казались удивительно живыми. Мне даже послышался сдавленный крик Антония. Я резко встряхнул головой, прогоняя наваждение.

Художница повернулась ко мне и доброжелательно улыбнулась.

— Вы, кажется, выглядите немного испуганным, — ее рыжие волосы задорно спадали из-под фиолетовой повязки, почти закрывая лицо, но мне почему-то показалось, что девушка подмигнула.

— Ну, немудрено настроится на серьезный лад при виде этого алтаря. Насколько я помню, в девятнадцатом веке Гюисманс так описал это распятие: «Конечно, никогда не изображал в таком натурализме Божественное Тело художник, не опускал своей кисти в такую глубину терзания, в такую гущу кровавых пыток. Это было чрезмерным, было ужасным. Грюневальд выказал себя беспощаднейшим реалистом».

— И вы решили спросить у меня, действительно ли Грюневальд — я, кстати, тоже привыкла называть Нитхардта этим старым, хоть и ошибочным именем — изображал реальность или, как тут описывала зашедший экскурсовод, это все сплошной религиозный символизм? — девушка продолжала сбивать меня с толку своей проницательностью. — Но вы ведь уже знаете ответ, не так ли?

— Мне просто хотелось узнать мнение художника об алтаре и спросить, скорее, не о самом распятии, а об искушениях Антония, о демонах. И конкретно о демоне чумы. Но, признаюсь, ваша картина, кажется, сама уже дала мне этот ответ.

— И какой же ответ вы осознали? — на этот раз я готов был поклясться, что она подмигнула. — Реальность видений или видения реальности? Упомянутый вами Гюисманс, кстати, утверждал, что «демон чумы» на самом деле вовсе ни демон, ни ларва, а просто бедняга, страдающий от огненной болезни. И знаменитый французский писатель был прав.

— Вот мне и показалось, что ваша картина. — тут я замешкался, не зная, как выразить свои ощущения.

— Я хочу перерисовать весь этот алтарь, пока в планируемую в ближайшее время реставрацию он не утерял главного. Того внутреннего, что не видно поверхностному взгляду и безжизненному объективу фотоаппарата. Через три года будет уже поздно, тайна уйдет навсегда.

— Кто-то заметает следы?

— Не спрашивайте, — улыбнулась девушка. — Считайте это лишь моим разыгравшимся воображением. Художники люди впечатлительные.

— Все-таки я спрошу, — не сдавался я. — Я знаю об орденах, знаю об отравлениях спорыньей. Но разве все это не в прошлом? Вы говорите о каких-то наследниках ордена святого Антония?

— Нет, прошлое никуда не ушло, оно продолжает довлеть над умами живых, как выражался один известный теоретик. И здесь он был прав. Но не только архаика былых заблуждений продолжает владеть сердцем сегодняшнего мира, вполне материальные тени прошлого тоже выходят на свет из небытия. Это долгая история. После изгнания из страны иезуитов Людовик XV создал Монастырскую Комиссию по расследованию деятельности орденов и злоупотреблений духовенства. Жить ордену святого Антония оставалось уже недолго. В 1776 году несколько врачей продемонстрировали Королевской Академии Наук действие спорыньи на животных, после чего академики были вынуждены признать, что гангрена наступает от пищи. Но для окончательного решения о вине спорыньи в заболевании огнем святого Антония академики единодушно постановили провести опыты над заключенными, приговоренными к смертной казни, подчеркнув, что это будет наказание преступников, полезное для человечества. Судя по последующим событиям, преступники свою роль нынешних морских свинок сыграли успешно.