Шестой ангел. Начало
Шрифт:
— Не заинтересовать — не значит быть неинтересным. В контексте разработок лекарств — а ведь именно этим занималась фирма Сандоз — «неинтересность» могла означать просто отсутствие перспектив коммерческой выгоды.
— Могла, если мы уверуем в официальную версию о том, что корпорация Сандоз искала лишь средство от головной боли или что-то подобное. Вот только ее история давно связана с наркотиками. Конечно, они тогда считались просто лекарствами, но тем не менее.
— И что ты думаешь по этому поводу?
— Ты, конечно, слышал о «Дне велосипеда», который вспоминают каждый год любители психоделиков? Полагаю, вся эта знаменитая история с велосипедом, на котором ехал галлюцинирующий Хофманн, произошла на самом деле именно в 1938 году, а вовсе не пять лет спустя,
— Просто догадка с потолка?
— Ну, не совсем. Для начала стоит подумать, кто мог быть этими неведомыми экспертами, которым, как пишет Хофманн, препарат якобы не приглянулся. Если Хофманн действительно столкнулся с действием ЛСД в ноябре 1938 года, как он сам утверждал в своих статьях и письмах, то кому бы он мог в первую очередь продемонстрировать синтезированный им препарат? Кого бы он поставил в известность о своем открытии? Кто тогда был ведущим исследователем спорыньи?
— Упомянутый тобой Джордж Баргер, надо полагать. Именно он выделил эрготоксин из спорыньи еще в 1906 году, то есть в год рождения самого Хофманна. Или нобелевский лауреат 1936 года Генри Дейл, он тоже работал вместе с Баргером над алкалоидами спорыньи.
— Именно так. При этом Баргер не только алкалоиды выделил, но также написал лучший по сегодняшний день трактат о спорынье и исторических эпидемиях. Они вместе с Дэйлом занимались спорыньей еще с самого начала 20-го века, когда начали работать на крупную фармацевтическую компанию сэра Генри Вэллкома, который, кстати, тоже написал неплохую работу о спорынье. В своей книге Хофманн ссылается на монографию Баргера несколько раз. Так если бы Хофманн увидел в своем ЛСД-25 что-то необычайно интересное, кому бы он показал бы это в первую очередь, как не старине Баргеру? Но вещество действительно должно было быть необычным, чтобы заставить Баргера примчатся в Швейцарию из Глазго, где он тогда работал. Так что мою умозрительную догадку можно было легко проверить. Если бы нашлись сведения о том, что профессор Баргер в конце 1938 года посетил Хофманна, то вряд ли бы это было бы случайностью. Хофманн, как известно, работал в фирме Сандоз в швейцарском кантоне Золотурн. Только вот о встрече с Баргером в книге Хофманна, естественно, нет ни слова.
— И ты нашел такие сведения?
— Сведения оказались для меня несколько неожиданными. В ноябре 1938 года, когда Хофманн впервые синтезировал свой знаменитый ЛСД-25, Баргер, недавно ставший профессором королевской кафедры университета Глазго, был очень занят. Лондонским Королевским обществом в это время Баргеру за выдающиеся достижения в химии вручалась медаль Дэви — престижная награда, которой удостоился, например, Менделеев в 1882 году. Но месяц спустя, как только к рождеству лекции в университете закончились, профессор Баргер, ничего не сказав коллегам, неожиданно отправился в Швейцарию.
Алик выдержал драматическую паузу, достойную актера второразрядного театра, и развернул ко мне компьютер.
— Вот тебе для ознакомления номер журнала «Обзоры физиологии, биохимии и фармакологии» от 1939 года с некрологом:
Новость о неожиданной и преждевременной смерти профессора Джорджа Баргера 6 января во время короткого визита в Швейцарию — это серьезный шок для многих его друзей и поклонников во всех частях мира. Баргер, можно сказать с уверенностью, занимал уникальное положение в международной науке… Химики все во всем мире будут испытывать чувство непоправимой потери…
— Можешь к этому что-то добавить? — спросил я.
— Внезапная смерть настигла Джорджа Баргера в швейцарском кантоне Золотурн.
— В кантоне, где расположена фирма Сандоз… Какая была официальная причина смерти?
— Сердечный приступ. Некоторые источники, правда, пишут, что он умер 5-го числа.
— Есть какая-то разница?
— Пока
— Можно еще много всяких версий выдвинуть. Например, что Хофманн ЛСД и вовсе не изобретал. Ведь нам это известно только с его слов, нет никаких доказательств, а дневник его опытов мог быть написан задним числом. Как в старой шутке о том, что Библия верна потому, что так написано в Библии.
— Неожиданно, — удивился Алик. — И кто же в таком случае изобрел ЛСД?
— Сам Баргер и синтезировал. Кто был тогда в мире самый главный знаток спорыньи? Зубр по исследованию ее алкалоидов? Ему и карты в руки. Затем Баргер поехал в Швейцарию, чтобы, например, проконсультироваться с коллегами в Базеле, или же сделать доклад о своем открытии, тут его и шлепнули. Ибо кто-то решил, что время военное, а ЛСД может послужить оружием. Может, оно со временем и стало представляться той самой мечтой «оружия возмездия» Гитлера. Ведь до сих пор так и не известно, что Гитлер под этим имел в виду. А документы Баргера передали Хофманну для разработки. Кстати, а почему препарат был назван ЛСД-25? Хофманн говорил, что это просто 25-й номер опыта по счету. А может, это именно рождественский подарок? Баргер прибыл в Швейцарию, полагаю, 25-го числа? Или это просто именно Рождество, день рождения нового Бога — ЛСД? Того, о котором Баба Рам Дасс писал: «ЛСД — это Христос, пришедший в Америку»? В любом случае, рождество здесь, полагаю, не случайно.
— Это уж ты загнул. Хотя некоторые американские газеты в некрологе, действительно, упоминали о том, что Баргер приехал в Швейцарию именно для прочтения лекции в Бернском университете. И еще Баргер был известен тем, что давал работу беженцам из Германии, среди которых могли затесаться и немецкие шпионы, заинтересованные в препарате.
— Или же разборка между фармацевтическими корпорациями, Баргер ведь работал на конкурентов?
— Баргер уже не работал на корпорацию. Да и сам владелец той корпорации Вэллком умер в 1936 году. Но вот фирма Сандоз была среди тех трех компаний, которые еще в 1910 году создали в Амстердаме первый в истории кокаиновый картель, названный ими «Синдикатом изготовителей кокаина». А когда кокаин в 1920-х был официально объявлен наркотиком и запрещен, бизнес пришлось свернуть. И новый, пока еще не запрещенный ЛСД пришелся бы очень в тему компании с таким опытом и наработками. Но есть тут, кстати, еще один момент. Впрочем, не знаю, имеет ли он какое-нибудь значение. В 1935 году в Ленинграде и Москве прошел пятнадцатый международный конгресс физиологов. Серьезное было мероприятие, под тысячу иностранных участников съехалось. Оргкомитет этого конгресса возглавлял сам Павлов, его заместителем был Орбели. Баргер там тоже присутствовал и запомнился на этом конгрессе своей приветственной речью, произнесенной им на восьми или девяти языках. Талантливый был человек.
— А Лысенко, случаем, не присутствовал на этом конгрессе?
— Вот это вряд ли. Но академик Вавилов там был точно и вполне мог услышать от Баргера что-то такое, что его насторожило. Баргер, полагаю, мог что-нибудь рассказать о спорынье, по крайней мере, за чашечкой кофе в кулуарах. Он же алкалоидами спорыньи всю жизнь занимался, книгу незадолго до того издал. Тем паче, что как раз в 1935 году бывшим коллегой Баргера Дейлом были получены из спорыньи новые алкалоиды. И вот что происходит — летом, до конгресса, Вавилов Лысенко нахваливает, говорит, что тот осторожный исследователь, а его эксперименты безукоризненны. А в 1936 году Вавилов, выступая с докладом на сессии ВАСХНИЛ, вдруг высказывает с позицией Лысенко несогласие. Затем наезжает на яровизацию. Может, это просто совпадение, конечно, но сразу со счетов сбрасывать не стоит.