Шестой прыжок с кульбитом
Шрифт:
— Да, может быть. Но она дает объяснение: будущее вещественно. Поэтому, строя негативные прогнозы, ты призываешь несчастья. А говоря вслух о светлом, ты программируешь энергию добра и рост счастья.
— Лихо сказано, — покосился Денис и сощурился.
— Умная бабуля. Кстати, у десантуры есть классный девиз.
— «Никто кроме нас»? — Денис едва заметно улыбнулся. — Десантура, она такая. Их еще называют «с неба об землю».
— Вот именно, никто кроме нас. Поверь, я не восторженный мечтатель.
Глава третья, в которой к великой цели ползком не доберешься
В отличие от широкой полосы Портовой улицы, дорогу в переулке расчистили одним проходом грейдера. Особенно не разгонишься, но и путь оставался недолгий. Согласно повестке дня, следовало закинуть бабушку домой к Антону. Однако планы поменялись внезапно. Возле продуктовой будки творилось что-то неладное, водитель даже притормозил. Стекло слегка запотело, и Денис протер его тряпочкой.
Двое парней в распахнутых полушубках ржали как кони, а один из них совал руку в окошко будки. Продавщица Люська возражала — орала так, что вопли разлетались по всей округе.
— Ну-ка, милок, не спеши, — велела бабушка, застегивая пуговицы пальто. — За угол заверни, там останови.
— Пойти настучать козлам в бубен? — предложил Денис услуги шамана.
Степанида Егоровна покачала головой.
— Погодь, — решила она. — Посидишь здесь. Сегодня праздник у людей, драться грех. Да и нечего твою личность светить. Сдается мне, что это явная шантрапа.
— А чего это Люська на работу приперлась? — нахмурился Денис. — Выходной же.
— Нет, милый, — хмыкнула бабушка. — Это в вашем мире выходной. А у нас — обычная рабочая пятница.
Она извлекла плоскую фляжку, скрутила пробку. Пробормотала вполголоса:
— Не пьянства ради, а чтобы не отвыкнуть, — аппетитно выдохнула носом, и закрутила пробку. — Тебе не предлагаю.
— Не-не, — открестился Денис. — На работе нельзя. А то вдруг война, а я уже уставший.
— Ты два раза не скажи. А то и вправду начнется «не дай бог», — бабушка закрутила пробку. — Ладно. Сиди, бди.
Выбравшись из машины, Степанида Егоровна подтянула платок потуже. Можно было бы воскликнуть «мороз и солнце, день чудесный», только радости мешал ветер. Он гнал поземку и обжигал щеки. Снег с проезжей части сгребали в сторону, поэтому тротуары превратились в рукотворные сугробы. До киоска она добралась по узкой дорожке, протоптанной в снегу. Временами дорожка напоминала окоп на линии фронта, и трость, прихваченная для виду, сейчас пригодилась. Подворья, не имеющие личных автомобилей, заметно выделялись — перед воротами высились снежные горы. Лишь подход к калиткам
У витринных оконцев киоска, украшенных шоколадками, Степанида Егоровна остановилась. Хмыкнула про себя — по зимнему времени продавщица вырядилась в белый пушистый свитер. Однако данный вязаный предмет не скрывал шикарный бюст, а наоборот, выпячивал себя на всеобщее обозрение. Немудрено, что шустрая молодежь устремилась прикоснуться к прекрасному.
— Здравствуй, Людмила, — произнесла негромко.
Веселье затихло, клиенты обернулись. Парни оказались незнакомыми, местную молодежь она отлично знала в лицо. Залетная шпана…
— Ой, Степанида Егоровна, — обрадовалась Люся. — С праздником вас!
В голосе продавщицы сквозило неподдельное уважение к ветерану и депутату. Бабушкино боевое прошлое тайной здесь не являлось. В прошлые года она по большим праздникам надевала пиджак с иконостасом орденов. Зрелище впечатляло — не каждый ветеран таким набором обладал. Это рождало домыслы. Если верить всем слухам, то в свое время чуть ли не половину немецких диверсантов Степанида Егоровна извела собственными руками.
— Что здесь происходит? — бросила прежним тоном. Тихо, но властно.
Люся охотно доложила. Наябедничала голосом обиженной девочки:
— Вот этот гусь портвейн взял и «Беломор», а платить не хочет. И руки тянет, ирод!
Бабушка перевела требовательный взгляд на парней. Выглядела она неброско, даже скромно. К выходу в деревню надела старое пальто на вате из драпа, шерстяной платок и утепленные цигейкой юфтевые сапоги. Но человек, кроме одежды, обладает еще и энергетикой, именуемой аура. И парни явно учуяли давление.
— Да ладно, мамаша, — ощерился шустряк. Руку, что тянул руку в окно, он убрал в карман. — Ничего не происходит, шуткуем мы с девушкой.
В подтверждение своих слов он хохотнул. После чего вынул из кармана смятый зелененький трояк, и бросил на прилавок. Уже уходя, сделал широкий жест завзятого кутилы:
— Сдачи не надо, красотка. Шоколадку себе выбери сама, какую хочешь.
Поджав губы, Степанида Егоровна смотрела им вслед. Парни удалялись с песней «Патаму, патамушта мы пилоты». Не переводя взгляд, бабушка буркнула в пространство:
— Значит, девушки потом… Кто такие?
Аура властности до Люськи тоже докатилась — от вопроса она поёжилась. Впрочем, скрывать информацию продавщица не собиралась.
— Вчера здесь появились. Тогда тоже вино брали, — затарахтела она. — Кабанские пацаны.
— Чего? — не поняла бабушка.
— Кабан держит район ГПЗ-10. И люди это его.
— Погоди, — задумалась Степанида Егоровна. — Где ГПЗ-10, и где мы?
— Теперь будет так, — Люлька пожала плечами. — Кабан взял под себя кладбище, и наша округа ему отошла.