Шхуна «Мальва»

Лебеденко Петр Васильевич

Саша не раз думал об отношениях между Юрой и его отцом. О том, что это Христо Юрьевич устроил на шхуну и своего сына, и Сашу, и Нину, Саша знал. Юрка как-то об этом проговорился. Но Саша был уверен — греку ничего не известно об их делах на шхуне. «Христо Юрьевич, — думал Саша, — делец, хапуга, сына он послал на судно только для того, чтобы тот снабжал его рыбой». Саша видел на столиках в кофейне объедки жареных лещей, судаков... Откуда рыба? Конечно, со шхуны. Грек все продает, все. Он и сына своего продал Штиммеру,

да только сын пошел не по той дороге...

Несколько раз Саша пытался завести разговор с Юрой на эту тему, но тот или отмалчивался, или начинал кричать: «Какое мне дело до всего до этого? Ты мне друг или моему отцу?» «Ты все-таки называешь его отцом?» — спрашивал Саша. «А сам-то ты не работаешь на немецкой шхуне? — еще больше злился Юра. — Не для немцев ловишь рыбу? Это только мы знаем, что делаем, а для людей все мы просто немецкие холуи. Холуи, понял?! О нас все так и говорят». «Но зато мы сами о себе так не скажем, — спокойно возражал Саша. — Да и когда придет время, люди узнают, что мы были не холуями и не предателями... А твой отец... Юре, конечно, нечего было сказать, и он, дрожа от злости, кричал: «Иди ты к черту! К черту иди!»

Однажды их спор услыхал Шорохов. Он вызвал к себе Сашу и строго сказал: «Ты веришь Юре? Веришь? Так запомни раз и навсегда: не смей попрекать его отцом. Не смей. Кончится война, и люди сами разберутся, кто был прав и кто виноват. И ни один человек не уйдет от наказания, если он виноват перед народом. Понял?»

Да, Саша тогда, кажется, все понял. Шкипер, конечно, прав: никто не уйдет от возмездия. В том числе и отец Юры, Христо Араки, хотя сын его и настоящий человек.

И вот теперь Христо Юрьевич протягивает Саше руку. Может, Саша ошибся адресом? Или напутал комиссар?

— Ты ко мне, Саша? — спросил Христо Юрьевич.

— Нет... Я... Закурить бы мне...

— Ты разве куришь? Не знал я этого...

Христо Юрьевич открыл, ящик и достал оттуда пачку сигарет.

— Немецкие, — проговорил Саша.

— Немецкие, — спокойно подтвердил Христо Юрьевич.

Больше, кажется, и говорить не о чем. Но Саша решил на всякий случай проверить:

— Я от деда Иллариона, — прикуривая, тихо сказал он. — Должок за рыбу принес...

Он посмотрел на грека и подумал: «Сейчас Христо Юрьевич скажет, что никакого деда Иллариона не знает и не знал. И тогда я просто встану и пойду, и плевать мне, что будет думать этот немецкий прихвостень. Пойду и окажу Ивану Глыбе: комиссар попутал адрес...»

— Дед Илларион никакой рыбы не продает, Саша. Ты, наверно, ошибся, — спокойно сказал Христо Юрьевич.

Саша поперхнулся, закашлялся:

— Что вы сказали?

— Я говорю, что дед Илларион никакой рыбы не продает. Ты, наверно, ошибся, — повторил Христо Юрьевич.

Нет, он, Саша, не ошибся. Ни на вот столечко. Грек правильно ответил.

— Пять чебаков я брал у него

и десяток окуней.

Христо Юрьевич наклонился к Саше, спросил:

— Ты от Краева?

Саша молча кивнул.

— Как Юра? Где он?

— Там, — Саша махнул в сторону моря. — Так, значит, и вы, Христо Юрьевич? А как же кофейня? Штиммер? А я всегда думал... Как же так, Христо Юрьевич? Как это все получилось?..

— Так нужно было, Саша. Но ты мне расскажи о Юре. Все расскажи. Здоров он?

— Ранен Юра, Христо Юрьевич.

Саша увидел, как смуглое лицо грека сразу побледнело и веки над глазами часто-часто задрожали.

— Не опасно, Христо Юрьевич, — поспешил успокоить его Саша. — Уже поправляется.

Саша чувствовал себя так, точно гора свалилась с его плеч. И ничуть не удивлялся, что ему так легко. Теперь Юрка станет ему еще дороже и ближе. Он и раньше любил своего друга, но сознание, что его отец — чужой человек, притупляло хорошее чувство. Саше было больно, будто Христо Юрьевич — его родной отец...

— Ты правду говоришь, Саша, что Юра поправляется? — В глазах у Христо Юрьевича продолжала оставаться тревога, и он смотрел на Сашу выжидающе. Ты ничего от меня не скрываешь?

— Нет, ничего.

Саша достал газетные лоскутки и, передавая их Христо Юрьевичу, сказал:

— От Краева. И еще он поручил узнать все, что касается братишки Ивана Глыбы. Вы можете о нем рассказать?

Только мгновение назад на губах грека была улыбка, и вот уже нет ее, снова в глазах тревога, боль. И Саша понял: с Ленькой дела плохи, и Христо Юрьевич все знает.

Да, Христо Юрьевич все знал о Леньке. В гестапо был свой человек, и, хотя он ничем не мог помочь мальчишке, сведения у него были полные и он передавал их Христо Юрьевичу.

Что же случилось с Ленькой после того, как его схватили в тот день на берегу?

*

Моренц, когда Штиммер привел к нему мальчика, так обрадовался, точно раскрыл целую подпольную организацию. Два дня Леньку угощали конфетами и все спрашивали: где шхуна, где Иван Глыба.

Конфеты Ленька ел без всякого стеснения, а на вопросы отвечал совершенно естественно:

— Где Иван? Откуда ж мне знать... Ушел на шхуне в море, да так и нету.

На третий день Леньку выпустили и послали за ним человека, чтобы проследить, куда мальчишка пойдет. Но Ленька долго плутал по городу и к вечеру пошел к своему заколоченному дому, где уже давно никто не жил. Умостившись в сарае на соломе, он приготовился уснуть, но его снова схватили...

На этот раз Моренц решил выжать из Леньки нужные ему сведения другими путями. Привязав мальчика тонкими кожаными ремнями к столу, он сам принялся за экзекуцию. Через четверть часа Ленька потерял сознание, а когда очнулся и Моренц спросил у него, где его мать, мальчик простонал: