Шифр Александра
Шрифт:
— Для Сивы у нас есть объяснение. «Шифр Александра».
Николай согласно кивнул:
— Верно. Но что там сказано? Что щитоносцы приготовились похоронить Александра рядом с его отцом и что им нужно пересечь пустыню, чтобы доставить его туда. Надпись указывает на Сиву — Амон считался божественным отцом Александра, а чтобы попасть туда, нужно пересечь Западную пустыню. Но точно так же можно интерпретировать текст и в пользу Македонии. Ведь смертным отцом Александра был Филипп, а путь на родину лежал для них через Синайскую пустыню.
Елена искала возражения и не находила. Представленное Николаем объяснение звучало вполне логично,
— Люди все равно узнают, — прошептала она.
— На это мы и надеемся, — улыбнулся Николай.
— То есть?
— Как ты думаешь, какой будет реакция народа, когда Афины попытаются отобрать у нас святыню, когда усилится международное давление? Ты представляешь себе этот взрыв недовольства? Македония не потерпит вмешательства.
— Но ведь это означает войну, — пробормотала она.
Николай кивнул:
— Да.
Елена повернулась к Драгумису:
— Я считала вас миролюбивым человеком.
— Я и есть миролюбивый человек. Но у каждого народа есть неотъемлемое право защищаться. И мы в этом отношении ничем не отличаемся от других.
4
Место, где отец Гейл нашел смерть, находилось на восточном краю Сиванской впадины, примерно в трех часах езды от города. Большую часть пути, около ста километров, проехали по дороге на Бахаррию, потом повернули на север. Прекрасный, немного неземной пейзаж открылся перед ней: высокие, зазубренные скалы выступали из Песчаного моря, словно зубы дракона. Зелени здесь не было никакой. Белая змейка бесшумно соскользнула с камня и скатилась по крутой дюне. Не считая ее, других признаков жизни Гейл не заметила. Даже птиц.
От машины до подножия отвесной скалы добирались минут пять. Точное место обозначала небольшая, сложенная из плоских камней пирамида. На верхнем было выцарапано его полное имя — Ричард Джозайя Митчелл. Отец терпеть не мог, когда его называли Джозайя, и близкие друзья, зная это, безжалостно мучили беднягу. Гейл подняла камень и, повернувшись к проводникам, спросила, кто из них оставил надпись. Оба пожали плечами, давая понять, что это дело рук Нокса. Не зная, что и думать, Гейл положила камень на место.
Пока она стояла над могилой, Мустафа рассказал, как они и Нокс, спустившись вниз, обнаружили ее отца уже похолодевшим, перепачканным в крови; как предложили Ноксу помочь перенести тело в грузовик и как он заругался на них.
Гейл посмотрела на машину, на которой они приехали.
— Вы имеете в виду, на этой машине?
— Да, — подтвердил Мустафа.
У нее закружилась голова.
— И тело моего отца лежало в вашем грузовике?
Мустафа немного смутился и принялся уверять, что они ценили и уважали ее отца, что случившееся стало для них трагедией, что все горевали. Слушая его, Гейл смотрела вверх. Скала, вырастая из песка, уходила в небо почти отвесно. Высота всегда действовала на нее не самым лучшим образом. Она сделала шаг назад, оступилась и, наверное, упала бы, если бы Зайан не схватил ее за локоть.
Вестибулярный аппарат напомнил о себе и тогда, когда они с Мустафой поднялись на скалу. Зайан предпочел остаться внизу, около машины, — на случай, объяснил он, если появятся грабители. Услышав такое, Гейл тихонько фыркнула. Грабители! Да здесь нет никого в радиусе пятидесяти миль. Но винить его она не стала. Из-за жары и крутизны подъем оказался делом куда более тяжелым, чем представлялось со стороны. Тропинки
— Ну что, уже близко?
— Десять минут.
Она посмотрела на него с прищуром — Мустафа говорил так каждый раз, когда они устраивали небольшой привал.
5
Первый удар песчаной бури оказался сравнительно легким, и Рик с улыбкой откинулся на спинку сиденья.
— Ну, не так уж все и плохо.
— Если не станет хуже.
Песок бил в дверцу и окно, но снаружи было еще светло, и они могли видеть дорогу. Все песчаные бури разделяются на две категории. Одни представляют собой, по сути, пылевой вал, достигающий высоты в несколько десятков метров, закрывающий солнце и небо, но не наносящий уж слишком большого вреда. Вторые больше напоминают настоящий ураган, когда ветер срывает с дюн песок и песчинки достигают скорости дроби.
Не прошло и нескольких минут, как Рик пожалел о брошенных необдуманно словах — ветер бил с такой силой, что джип раскачивался из стороны в сторону, подвеска скрипела, а старое стекло казалось ненадежной защитой от яростного, воющего дьявола за окном. Видимость резко ухудшилась, и Нокс уже не различал дороги. Из опасения напороться на засыпанный мягким песком острый камень и проколоть покрышку он сбросил скорость до минимальной, и автомобиль чуть ли не полз через пустыню.
— Не лучше ли остановиться? — спросил Рик.
Нокс покачал головой. Стоит остановиться хотя бы на минуту, и ветер набросает под колеса столько песка, что и с места не сдвинешься. Потом заметет и саму машину, и рассчитывать придется только на помощь на стороны, что в здешних краях равнозначно самоубийству.
Ветер и не думал стихать. В какой-то момент порыв ударил в дверцу с такой силой, что джип едва не опрокинулся на бок.
— Боже! — прохрипел Рик, удерживая ручку дверцы. — Ты когда-нибудь попадал в такое?
— Однажды.
— И долго это продолжалось?
— Семь дней.
— Не ври.
Нокс невесело усмехнулся. Видеть Рика в таком состоянии доводилось не часто.
— Ты прав. Я действительно немножко приврал. На самом деле та буря длилась семь с половиной дней.
6
Ветерок принес запах табака. В горле запершило, и Гейл кашлянула. Мустафа поднял руку, извиняясь, бросил окурок на камень и растоптал. Она смочила ладонь, провела ею по лбу и неохотно поднялась.