Шифр Данте
Шрифт:
– Кто нашел тело?
– Рабочий из дока. Он чуть не споткнулся об нее, когда шел домой, и решил сообщить в участок.
– Больше он ничего не нашел?
– Если и нашел, то нам не сказал, – ухмыльнулся констебль.
Персис задумалась.
– Ждите здесь.
Она дошла до джипа и быстро вернулась обратно с перчатками и фонариками. Если Арчи Блэкфинч чему-то ее и научил, так это тому, что всегда надо быть наготове. Констебли посмотрели на нее так, будто она держала в руках подожженный динамит.
–
– Будем искать где?.. – не понял низкий констебль.
Персис подавила в себе желание сказать ему что-нибудь грубое и спокойно объяснила, чего хочет. В это время рельсы задрожали отчетливее, затем послышался стук, и не успели они опомниться, как мимо, грохоча и сверкая, промчался поезд. Они подождали, пока он скроется за поворотом.
Потом все четверо разделились и, встав на колени, принялись шарить в траве. Фернандесу явно не понравилась эта идея, но он решил не спорить и, тоже опустившись на землю, методично изучал пространство вокруг.
– Мэм!
Персис встала на ноги и подошла к высокому констеблю. Он что-то держал в руке.
Это была круглая эмалированная брошь размером чуть больше дюйма, увенчанная красно-золотой короной. В центре было изображено нечто, напоминающее меч, лежащий поверх арбалета на фоне палящего солнца. По краю шли слова, написанные золотыми буквами, но повреждения не позволяли их разобрать. На ленте под кругом были еще два слова, на этот раз черного цвета, и их даже можно было прочесть: VERUM EXQUIRO.
Наконец, на обратной стороне Персис обнаружила еще одну надпись, бегущую по краю круга: Г. У. Миллер ЛТД, Бирм.
Брошь была тяжелая, очевидно, не из простого металла.
– Может, это не ее, – сказал Фернандес, заглядывая Персис через плечо.
– Кто еще мог обронить здесь такое?
Персис вгляделась в окружающую темноту. Ночь становилась все глубже.
– Как эта женщина вообще здесь оказалась?
– Может, пешком. Взяла такси до главной дороги, а дальше дошла сама.
Это было возможно.
– Почему здесь? – прошептала Персис самой себе.
– Что?
Она не стала к нему поворачиваться.
– Почему она решила покончить с жизнью именно здесь? Почему не броситься в море? Почему она пришла сюда?
На это у Фернандеса не было ответа. Персис разглядела в темноте пару светящихся глаз. Где-то залаяла собака, потом еще одна.
– Надо отвезти ее в морг.
Персис отправила одного из констеблей в участок за катафалком и снова вернулась к телу.
Фернандес опустился на корточки и потянулся к женщине.
– Что ты делаешь?
– Собираюсь ее обыскать.
Это первое, что она должна была сделать.
– Не трогай ее. Я сама, – резко сказала Персис, стараясь скрыть раздражение.
Фернандес уставился на нее. Персис почувствовала его
Осмотр не занял много времени.
– Ничего, – сказала Персис. – Ни бумажника, ни паспорта, ни предсмертной записки. – Вдруг ей в голову пришла мысль. – Как она могла попасть сюда без денег? Чем она тогда заплатила таксисту?
– Может, у нее было с собой ровно столько, сколько нужно. Или она не взяла сдачу. Там, куда она собиралась, деньги все равно ни к чему.
Персис бросила на Фернандеса недовольный взгляд, но его глаза были устремлены вниз, на тело.
– Так не одеваются, когда собираются покончить с собой, – сказала Персис. – Так скорее идут на свидание.
– А у тебя было много знакомых женщин, которые покончили с собой?
Персис покраснела и была рада тому, что в темноте этого не было видно. Она снова поднялась на ноги:
– Первым делом нам надо выяснить, кто она такая.
Она снова посмотрела на женщину. Такая красивая! Что могло заставить ее лишить себя жизни? Такой одинокий конец. Такой бессмысленный.
Персис не нравилось, что констебли так беспечно оставили тело.
После Раздела некоторые ее иллюзии пошатнулись. Долгие годы воплощением зла были англичане: ни один индиец не был способен на ту немыслимую жестокость, с которой вели себя европейцы. Но зверства, совершавшиеся во время религиозных стычек и бунтов, показали, что на самом деле для ее соотечественников человеческая жизнь стоила так же мало.
Кто она? Кем она была?
Бомбей. Город надежд. Но надежды разбивались, а город жил дальше, безразличный и равнодушный. Борьба за независимость уходила в прошлое, и Бомбей снова возвращался в «старые добрые времена». Процветали бары и клубы, киностудии один за другим штамповали фильмы, но кошмары, разрушившие страну, все еще бурлили под этим спасительным глянцем.
А иногда они вырывались наружу.
По дороге к Малабар-хаусу Персис чувствовала, что Фернандес хочет что-то сказать и сдерживается из последних сил. Напряжение становилось невыносимым.
Наконец он заговорил, не глядя на Персис:
– Ты сказала «нам».
– Что?
– «Первым делом нам надо выяснить, кто она такая».
– И что?
– Сет поручил это дело мне.
Персис сделала глубокий вдох:
– Под моим контролем.
– Расследование веду я, и приказы должен отдавать я.
– Это не главная часть расследования – отдавать приказы.
Злая тишина свернулась между ними в клубок, как нежеланный ребенок.