Шифрованный счёт
Шрифт:
Гюнтер притормозил и, подождав, пока «форд» исчезнет за деревьями, тоже повернул к озеру.
На центральной улице городка разместились две или три лавчонки и траттория с открытой верандой под тентом. Миновали последний дом, но нигде не обнаружили серого «форда»: возле строений стояло несколько «фиатов» да красный «рено». Дорога за посёлком круто шла к виноградникам. Гюнтер, бормоча что-то сквозь зубы, развернулся и поехал назад. Теперь «фольксваген» катился по инерции. Гюнтер все время тормозил, останавливаясь на перекрёстках: договорились, что будут смотреть: он — налево, Аннет — направо.
Аннет вдруг воскликнула:
— Видишь, он там, внизу!
Гюнтер остановился за углом, вышел и огляделся.
Прекрасная двухэтажная вилла возвышалась над озером в саду. «Форд» не заехал во двор, его оставили под деревом около ворот.
Гюнтер быстро развернулся. Возможно, им следовало бы припрятать свою машину — швейцарские номера не так часто встречаются в этом посёлке, и незачем мозолить всем глаза. Подъехал к траттории — хозяин выбежал на веранду, и Гюнтер, с трудом вспоминая итальянские слова, объяснил, что им понравилось озеро и они хотели бы задержаться здесь, вот только куда поставить машину и найдётся ли ужин.
Хозяин закивал радостно, побежал открывать ворота, залопотал, поднимая глаза к небу, и Гюнтер понял, что только в этой траттории они могут съесть настоящие спагетти, такие спагетти можно съесть только в раю и здесь, потому что их готовит сам хозяин, а лучшего специалиста не найти во всей округе.
Они прошли со двора в узкий и темноватый зал траттории. Здесь стояли длинные столы из грубых досок, посуда на стойке была из дешёвого толстого зеленоватого стекла, но вино, которое нацедил из бочки хозяин, понравилось Гюнтеру, хотя и стоило на треть дешевле минеральной воды, которую пила Аннет.
Пока они утоляли голод, мимо траттории проскочил серый «форд»: послушник не солгал — возвращался один. Гюнтер предупредил хозяина: они пойдут на озеро и могут задержаться, но тот заверил, что спагетти будут в любое время, кроме того, у него есть свободная комната, и, если синьорине понравится здесь, можно переночевать.
Между прочим Гюнтер спросил, кому принадлежит чудесная вилла над озером. Хозяин сложил руки, будто молился, и учтиво объяснил, что в ней живёт очень важный человек, имя которого известно в самом Ватикане: святой отец осчастливил их посёлок, приобретя этот домик ещё во время войны. Но жаль, сейчас он редко приезжает сюда, в вилле живёт только его слуга, которого местные жители недолюбливают за хмурость, но что поделаешь — немец, старый холостяк, а пожалуй, нет на свете больших нелюдимов, чем закоренелые холостяки.
Болтовню этого толстяка можно было слушать весь день, он прямо-таки источал из себя добродушие и говорил бы беспрерывно — не так-то легко найти слушателей в таком маленьком посёлке, но Аннет оборвала лавочника: жара, и ей хочется купаться…
К озеру вела тропинка прямо от траттории, и они пошли между апельсиновыми деревьями. Не доходя до озера, Гюнтер полез в кусты, отделявшие апельсиновый сад от улицы, за ними тянулся высокий забор из острых металлических прутьев, дальше начинались какие-то густые колючие заросли, которые скрывали виллу от нескромных взглядов. От железной калитки к зданию вела замощённая бетонными плитками
Гюнтер оставил Аннет в кустах следить за тем, что происходит у входа, а сам решил обойти вокруг усадьбы. Только он исчез, как на дорожке появились двое — отец Людвиг и его слуга. Они шли медленно, монах, очевидно, наставлял слугу, ибо тот кивал и отвечал что-то односложное, а отец Людвиг энергично жестикулировал и все говорил: жаль, Аннет не могла услышать ни одного слова.
Слуга вывел из гаража мотоцикл и открыл ворота. Выкатив машину и, оставив её на улице, аккуратно закрыл ворота, отдал ключи монаху. Ничего не сказав, направился к мотоциклу. Уже хотел заводить, но обернулся — забыл шлем на скамейке в саду. Отец Людвиг, стоявший у калитки, произнёс насмешливо, и Аннет слышала теперь каждое его слово:
— Не забудь на обратном пути голову. И завтра утром заезжай.
Куда должен был заехать слуга, Аннет так и не узнала, тот завёл мотор и уехал. Монах посмотрел вслед, постоял немного и медленно пошёл к вилле.
Скоро вернулся Гюнтер, и Аннет рассказала ему обо всем, что видела.
— Вероятно, до завтрашнего дня монах будет один, — констатировал Гюнтер. — А я там нашёл довольно удобное место, чтобы перелезть: кусты совсем низкие и неколючие.
— Подождём до вечера?
Гюнтер задумался.
— А может сейчас? Уже начало пятого, а святой кабан привык в это время отдыхать. Послушник говорил, что встаёт в пять. Я полезу, а ты и дальше следи за входом.
Продираясь сквозь заросли, Гюнтер поцарапал руки и лицо. Сейчас он стоял за заботливо ухоженным цветником, всматривался в закрытые жалюзи окна, будто на самом деле мог что-либо разглядеть за ними.
Тишина и только птицы щебечут на деревьях. Держась кустов, Гюнтер обошёл дом и чуть не натолкнулся на обвитую плющом и глицинией беседку. Осторожно раздвинул ветки, заглянул внутрь и испуганно отшатнулся: на тахте лежал отец Людвиг — Гюнтер мог дотянуться рукой до его головы.
Юноша присел, затаив дыхание. Потом пробежал несколько метров, что отделяли его от клумб с какими-то высокими красными цветами, спрятался там. Только сейчас немного пришёл в себя: если отец Людвиг молчит до сих пор, значит, или не заметил его, или спит. Переждал ещё несколько минут и пополз к беседке. Обогнул её и заглянул так, чтобы увидеть лицо монаха. Так и есть — старик спал.
Теперь Гюнтер не раздумывал. Прошмыгнул к вилле — двери не были закрыты, он прикрыл их за собой и на цыпочках пробежал по узкому полутёмному коридору.
Коридор заканчивался ступеньками на второй этаж, слева дверь вела на кухню, её не прикрыли, и Гюнтер увидел немытую посуду, кастрюлю на столе. Осторожно открыл дверь напротив. Наверно, здесь жил слуга: узкая кровать, застеленная суконным одеялом, несколько ружей на стене и охотничьи трофеи — голова кабана, птицы, какие-то шкурки. Шкаф, стол, два стула — все.
Следующая дверь дальше вела в большую гостиную с цветастым ковром во весь пол. В комнате стояли старомодные, но удобные диваны и кресла, обтянутые кожей, шкафы с книгами. Очевидно, монах принимал здесь гостей и не отказывался от мирских соблазнов, потому что стол под торшером был заставлен бутылками с разноцветными наклейками.