Шикаста

Лессинг Дорис Мэй

Особые отношения. Вижу, как они важны. Раньше я этого не понимала. «Раньше» засасывает меня, я пишу сейчас, но продолжаю сползать в это «раньше», в свои тогдашние настроения, воззрения и все такое.

Прежде всего, вспоминается Хасан. Он появился в доме вскоре после того, как Джордж вернулся из Уэльса. Мой брат сразу тесно подружился с Хасаном. Это кажется странным, хотя ничего странного и не произошло. Хасан — один из многих наших посетителей, он из Медицинской ассоциации. Но он сразу стал другом Джорджа. Мы об этом не слишком задумывались. То есть я не слишком задумывалась,

потому что такое уже однажды было.

Первый раз — в Нью-Йорке. Джорджу было всего семь. Нас часто навещала женщина, гуляла с Джорджем, многое показывала и рассказывала ему. Бенджамин разок с ними тоже вышел, но больше не захотел. Она ему не понравилась. Я спросила Джорджа, что они делали, и он ответил: «Да, так, говорили о разном». Тогда я об этом не задумывалась, а теперь вспоминается. Потом каникулы в Уэльсе, мы втроем. И человек из Шотландии, какой-то специалист по фермерскому хозяйству. Он Джорджа брал на рыбалку и еще куда-то. Тогда я на это не обращала внимания, а теперь жалею. Бенджамин раз увязался с ними, но больше не захотел. Ему всегда все казалось скучным. Манера поведения, мимикрия. Я пытаюсь припомнить, приглашали ли меня. Почему я не ездила с ними? Хорошо помню, что мне так нравилось на ферме, что не хотелось никуда отлучаться, не хотелось выходить за территорию. Но помню прогулку с Джорджем и этим человеком. В нем было что-то особенное. Джорджу он нравился. Звали его Мартин. Потом Нигерия, эпидемия, родители заняты, но нас с собой не берут. С нами занимаются домашние учителя. Один, из Кано, учил нас математике, истории и арабскому. И еще он тренировал нашу наблюдательность. Этому он уделял особое внимание. Он занимался со всеми нами, но Джордж часто с ним гулял. В Кении с нами после школы тоже занимались учителя. И здесь Джордж тоже как-то всегда выделялся.

Я спрашивала мать. Еще чуть ли не вчера спрашивала. Она сразу понимала мои вопросы, чуть ли не с первого слова, ожидала их и заранее обдумывала ответы. Она очень внимательно относилась к моим вопросам. Я сравнивала ее отношение с отношением других матерей к вопросам своих детей. Моя мать всегда считала, что вопросы детей следует принимать всерьез.

Я сказала ей, что все записываю. Она не удивилась. Конечно же, она знала. Я сказала, что по мере записи лучше понимаю факты. Она рассказала о Мартине, о других учителях, о той женщине в Нью-Йорке. Однако, закончив подробный рассказ о них, Ольга подытожила его ответом на вопрос, который я не задавала: «Не знаю. Рэчел».

Дело происходило в маленьком домике с плоской крышей. Этот дом нам нравился гораздо больше, чем квартира в многоэтажке. Находилось наше жилье в квартале, где проживало местное население, «туземцы», приятные люди, со многими из которых мы подружились. Ночью часто спали на крыше. Лежали на матрасах, глядели на звезды, разговаривали. Лучшее время для нас всех. К тому же вся семья вместе, нечасто такое случается. Отец, к примеру, вот-вот опять уедет, где-то открывается новая больница с докторами «всех сортов», как выражается Бенджамин, имея в виду все цвета кожи. Отец постоянно в работе.

Несколько комнат первого этажа нашего дома, с земляным полом, выходят во двор. Дом не для «нашего уровня»,

другие белые называют нас «эксцентричными», но уж лучше я буду эксцентричной, только бы лежать ночью, глядя на звезды.

Мать сидит во дворе, пишет отчет в ВОЗ. Двор общий на несколько семей. Шумно, рядом играют дети, но мать работает, шум ей не помеха. Она сидит на подушке на краю довольно невзрачного водоема рядом с керамическим горшком, в котором бушуют пышным цветом лилии. Я сижу рядом, на мостике возле того же пруда.

Я не нарушала молчания после этого ее «Не знаю, Рэчел». Сижу, жду. На всякий случай. Может быть, она больше ничего и не скажет. Это я тоже пойму. Мы хорошо понимаем друг друга, «читаем мысли».

— Что ты об этом думаешь? — вдруг спросила она, не поднимая головы, не отрывая взгляда от бумаги.

Надо признать, я удивилась. Она спросила тихо, голосом не испуганным, но как будто растерянным, как будто ища у меня разъяснения. Похоже, она не удивилась бы, если бы я ее просветила.

— Ну, Ольга, тут что-то, по-моему, очень занятное. Смех, да и только, — ответила я, не раздумывая долго.

— Да, — кивнула она. — Да. да.

Мы замолчали. Она оторвалась от своей писанины. Время не казалось подходящим для серьезного разговора. Из-за детей. Какой-то карапуз сиганул в пруд, я едва его успела поймать на краю водоема.

— До меня только сейчас дошло, совершенно внезапно, как будто озарило, что что-то уже давно как-то не так. — сказала я наконец.

— Да, это началось, когда ему было семь.

— С той женщины в Нью-Йорке?

— Ее звали Мириам.

— Она еврейка? — Да.

— Это, конечно, неважно, какого они все рода-племени.

— Неважно.

В тон матери, тихо, осторожно, но немного испуганно я спросила:

— Значит, Джордж… какой-то не такой?

— Да.

— А… Симон что по этому поводу думает?

— Он первым заметил. Я страшно перепугалась, но отец посоветовал не пугаться, а думать. И я думала. Никогда так напряженно не думала за всю свою жизнь. И до сих пор думаю, Рэчел.

На этом наш разговор завершился. Я отвела мелкого хулигана к матери. Уж в том, что мы избегаем коренного мусульманского населения, нас никто обвинить бы не смог. Я тоже погрузилась в размышления. Уселась в своей спальне, больше похожей на конуру, чем на комнату. Хотя она была уютной и мне нравилась. Прохладно, кругом глина.

Запах земляной, приятный. Влажный, потому что я спрыскивала пол по утрам. И перед дверью двор поливала утром и вечером, чтобы прибить пыль.

Я выглянула наружу. Небо. Голубое небо. Жара.

Две мысли в моей голове.

Одна из них — Бенджамин. Одна из причин дурного настроя Бенджамина — ревность. Джордж все время с Хасаном. Хасан, правда, не упускает случая пригласить Бенджамина присоединиться к ним, в кафе посидеть и тому подобное, но Бенджамин горд и неприступен. Он видит в этом уловку. Я, к сожалению, его слишком хорошо понимаю, ибо и сама такая. Общение Джорджа с Хасаном сидением в кафе не ограничивается, в этом мы с Бенджамином уверены оба. Джорджа я спросила напрямик как-то ночью, под звездным небом.