Схимники. Четвертое поколение

Дорош Сергей Васильевич

– Понятно. – Кислота забрал последний кинжал и воткнул в то место, где умерла Паучиха. – Получается, один человек вполне успел бы сделать все это.

– Выходит, так, – согласился Прохор.

– Осталось понять, кто это, – заметил Хомяк.

– Кто – не столь важно. Главное – зачем, – возразил ему собрат по схиме. – А еще понять, кто станет следующим.

– Ты меня всегда учил искать ответ на вопрос «Кому выгодно?», – напомнил Прохор.

– Здесь скорее надо понять, чего этот убийца достиг.

– С этим, однако, не все ясно. В таком раскладе получается,

что всех схимников настраивали против выводка Экспериментатора.

– Почему? – удивился Хомяк.

– Давай по порядку. Первым, кажется, умер Отшельник, причем все указывало на Императора как на его убийцу. И все бы ничего, на Отшельнике была «печать убийцы». Но погиб он, защищая Мятежника. Чем не попытка столкнуть лбами этих двоих? Это, однако, если предположить, что Император невиновен. Дальше – Акын: явная попытка натравить уже Императора на Атамана. С Палачом все наиболее загадочно. С одной стороны, в конфликт вовлекаются его братья, вернее, брат, Ловец, и его друг Искатель. А с другой, если принять на веру то, что у Императора намечался с ним союз, следы ведут к Мятежнику.

– Слишком много «если». – Кислота поморщился.

– Но уж всяко два имени мелькают постоянно: Мятежника и Императора. А если… прости, начальник, никак без этого слова, предположить, что Акына грохнул действительно враг Императора, но не Атаман, то все тот же Мятежник вырисовывается. Кстати, Книжника, который на сей раз прикрывал отход Императора, зарубили анты. А кто их привел в город?

– Мятежник, – радостно воскликнул Хомяк. – Так выходит, он и есть убийца? Может, все не так уж сложно? Смотри, брат Кислота, ученики Императора убили Отшельника, и Мятежник начал мстить. И убивали они вдвоем. Чужих сторонников.

– Одно не сходится, – отозвался Кислота. – Ведьма. У Искателя когда-то были к ней чувства. Ее убийца сразу же записал его в свои враги. Мятежник на это не пошел бы.

– А Император?

– Свою сестру? Нет, в это я не поверю. Зачем?

– Да чтобы все на Мятежника и свалить. Нет, ты подумай. У схимников иногда мозги съезжают набекрень. Вспомни того же Бродягу. Может, и Император свихнулся. Его же и в обучение взяли как довесок к сестре. Вот и решил уничтожить всех, кого считали талантливее.

– И Паучиху?

– А что? Эта баба им вертела, как хотела. Любовь не любовь, а какому мужику это понравится? Да ты и сам говорил, что убийца был похож на Императора.

– Я видел его мельком.

– Начальник, – подал голос Прохор. – А я вот вижу лишь одну цель во всех этих действиях. Натравить схимников друг на друга, причем всех на всех, и, пользуясь их грызней, уничтожить. Другого не выходит. Кто-то хочет избавить мир от схимы. И я еще раз спрошу: ты уверен, что Псеглавец мертв?

– Я его трупа не видел, – буркнул Кислота. – А что твои люди? Я давно уже приказал найти свидетелей гибели Палача.

– Знаешь, начальник, ищем, – сварливо огрызнулся Прохор. – Однако после того, что устроили в Кхсар Фэй ар-Румале имперцы, там вообще кого-то живого найти непросто.

– А может, это и есть Палач?! – воскликнул Хомяк.

– Кто?

– Убийца

ваш. Смерть странная, тела никто не видел. А по описаниям – чушь выходит. Я могу поверить, что два схимника способны зарубить одного. Но поставить на колени и отрубить голову его же собственным топором… В такое я не верю.

– Учитель не сомневался в смерти Палача, – напомнил Кислота.

– Учитель слишком погрузился в свои изобретения и алхимию. Схимники – они живучие.

– До прошлой ночи я тоже так думал. Хотя, Хомяк, и в твоих словах есть логика. Схимники слишком глубоко полезли в дела простых людей. Причем не как наставники и помощники, а как властители. Палач мог решить, что это – преступление.

– Я вот не пойму, почему вы все отбрасываете Охотника? – сказал Прохор. – Наказать он тоже мог. Отшельника – за убийства. Бродягу – за то, что не присмотрел за братом. А с Егеря спрос невелик, потому и жив до сих пор. И заметь, начальник, до сих пор гибли именно те, кто корчил из себя повелителей либо присвоил право решать, кому жить, а кому нет.

– А Книжник?

– Принял сторону Императора. За это и поплатился. Ты сам посмотри, во что эти игры схимников вылились для Золотого Моста. Охотник, насколько я его понял по твоим рассказам, такого не одобрил бы.

– В том-то и дело, что рассказы мои – из пятых рук. А мне больше нравится идея Псеглавца, – задумчиво проговорил Кислота. – Ант выжил, нашел себе ученика…

– Он бы и ученика среди антов искал, – возразил Хомяк.

– Э, нет, это сразу заметили бы его братья. И пришли добить. Да, мне померещилось лицо Императора, когда я смотрел на убийцу. Но кто мешает этим двоим спеться? Схимник второго поколения, недобитый своими братьями, и третьего, недооцененный своими. Псеглавец вполне мог взяться доучивать Императора. А кто знает, что из такого может выйти?

– Но убивать всех подряд… В чем провинилось третье поколение перед Псеглавцем?

– Ни в чем. Возможно, он пытается заставить показаться второе, выйти, заступиться за детей. Посмотрите, как он себя в эту ночь повел. Бродягу я считал самым опасным из схимников. Умен, непредсказуем, познал учение гораздо глубже других. Его и убили первым. Атаман – второй по опасности. Схимник так себе, но прирожденный воин. А дальше устранял тех, кто вступал в бой… – Кислота вдруг осекся.

– Что, начальник? – Прохор придвинулся ближе к нему.

– Хомяк, сейчас ты отправишься в казармы. Поднимай наших братьев. Учителя надо охранять днем и ночью.

– Ты знаешь, куда он меня пошлет?

– Слушай сюда, капитан «Серебряных шпор»! У нас четыре главных подозреваемых. Император следующей жертвой избрал бы Механика, как главу Золотого Моста – единственной силы, которая сейчас противостоит Империи. Палач – его же, после уничтожения Имперского квартала. Наши ратники никого не жалели. Псеглавец убил бы его, потому что Механика легче всего найти. Он бы вообще пока не трогал Ловца с Егерем, как последних учеников своих братьев. А Охотник уж точно покусился бы на него за то, о чем ты сказал: учитель слишком удалился от людей.