Схимники. Четвертое поколение
Шрифт:
«Да когда же ты повзрослеешь?» – спросил кто-то голосом отца. Как давно княжна слышала его в последний раз! Она никому не нужна. Лишний ребенок в семье. И в выводке – тьфу ты, слово-то какое, словно про курицу с цыплятами, а прицепилось, засело в голове – она тоже лишняя. Все отправились на войну. А она, которая всегда могла донести до людей не только свои мысли, но даже чувства, здесь оказалась бессильна. Как объяснить им, что есть в мире проблемы, которых оружием не решить? Они привыкли полагаться на него. Даже схимники в последний свой час хватаются за меч.
«И косы свои состгиги. Хлопот с ними
Наконец под утро все это закончилось. Княжна провалилась в тяжелый сон без сновидений. Проснулась она от криков на улице, абсолютно не отдохнувшей. Странное гнетущее чувство пустоты накрывало с головой. Снаружи царил какой-то непонятный шум. Девушка прислушалась. Похоже, народ созывали к крепостной стене. Зачем? А какая разница? Если и дальше сидеть в четырех стенах, она скоро расшибет себе голову, чтобы хоть как-то избавиться от беспросветных мыслей.
Толпа подхватила Светлану и понесла. Отстраненно девушка отметила, что на ее сапогах осталась грязь после той дождливой ночи, грязь, замешенная на крови. Раньше она не только свои вещи содержала в чистоте, но и Зануду с Барчуком часто попрекала нечищеными сапогами. Коса растрепалась. Переплести бы ее… Княжне было все равно. И безразлично, куда и зачем она идет вместе со всеми.
Дело близилось к полудню, солнце припекало немилосердно, а в воздухе – ни малейшего дуновения ветерка. У Восточных ворот уже собралась плотная толпа. Княжна протиснулась вдоль стеночки поближе к надвратной башне. Там, на верхней площадке, открытой солнцу и всем ветрам, собралось немало народу. Дородные мужи с окладистыми бородами, в шитых золотом кафтанах и высоких соболиных шапках, несмотря на жару. А еще она узнала псеглавцев. В том числе и того, который давно, в прошлой жизни уговаривал ее остаться среди антов. Северяне сбились тесной кучкой. Длинные плащи лесных братьев, блеск доспехов «серебряных».
Механика она заметила в последнюю очередь. Был схимник одет вроде бы просто, но на плечах лежал алый плащ, шитый золотом, а широкий пояс украшали крупные драгоценные камни. Конечно, Светлана раньше видела его мельком, но сомнений не оставалось: схимник изменился разительно. Все, не только одежда: манера держать себя, осанка, даже голос. А слова… Девушка просто не верила своим ушам. Неужели подобное может изречь познавший схиму?
Сотник егерей, израненный, избитый… Сердце Светланы оборвалось. Она узнала пленника. Правда, помнила его другим, низеньким, немного полным боярским сыном, который стеснялся своего небольшого роста и всегда охотно играл с маленькой княжной, азартно рубился на деревянных мечах с ее подругой.
– Милости! – закричала девушка, уже не думая ни о чем, кроме того, что друг детства сейчас погибнет.
Но крик ее получился каким-то
– Милости! – крик словно обрушился на толпу. Его подхватили.
Казалось, он пробудил милосердие даже в самых черствых сердцах. Казалось, княжну оглушат требования пощадить пленных. Казалось… Весь этот порыв потонул в других воплях:
– Смерть! Казнить! Повесить!
И воодушевление сменилось отчаянием. Светлана развернулась и начала проталкиваться прочь. Бесполезно. Когда поют мечи, для скрипок не время. Тем более для бездарных скрипачек. Но толпа, казалось, сжала ее со всех сторон. Потные мужики, толстые горожанки нависали, словно скалы, а худые – как доски в заборе. Вонь множества человеческих тел. Их жажда крови, жестокость затапливали Светлану, лишали возможности дышать. Сердце девушки билось, как у маленького перепуганного зверька, часто-часто. Страх, ужас, паника. На миг в толпе мелькнул знакомый силуэт. Стройный человек с лицом Императора и пронзительно-голубыми глазами, которые сложно забыть, единожды увидев. Казалось, ледники горных вершин отдали им весь свой холод. Она различила даже хриплый голос:
– Пусть попляшут в петле!
Нет, он не вкладывал в голос никаких особых интонаций, в этом не было нужды, просто кричал. Толпа и так хотела смерти чужаков. Толпа жаждала зрелища. Малышка попятилась. Ей казалось, голубые глаза вот-вот насмешливо сощурятся, глянут на нее, губы изогнутся в улыбке, и хриплый голос вновь предложит взять меч. Она почувствовала, как наступила на ногу кому-то.
– Куда прешь, костлявая? – громыхнул недружелюбный голос, и локоть чувствительно ткнул в бок.
Сказались многочисленные тренировки под чутким руководством Зануды. Тело защитило себя само, напрягло нужные мышцы. С трудом понимая, что делает, Светлана ткнула здоровенного горожанина в ответ. Ее маленький кулачок буквально вонзился туда, где за толстым слоем жира скрывалась чужая печень. Мужик болезненно выдохнул, а вдохнуть уже не смог. Так и стоял, хватая ртом воздух. «Не сдохнет», – злобно подумала княжна.
Она пошла сквозь толпу, как сквозь вражеский строй, теперь уже не стесняясь прикладывать далеко не женскую силу для того, чтобы заставить людей расступиться. А в спину ей били крики сбрасываемых со стены имперцев. Словно кто-то бесчувственный забивал гвоздь в темечко. Все происходящее казалось дурным сном. Чудилось, вот-вот рядом замелькают шлемы отцовских дружинников. Крепкие, молодые парни отгородят ее от этой сумасшедшей толпы. Поздно, княжна. Может быть, уже и отца-то в живых нет.
Хотелось позвать Бешеную, Зануду, Искателя, сильного, такого надежного Барчука. Хотелось, чтобы все было как прежде, чтобы они не приходили в этот безумный город и хриплый голос никогда не предлагал ей взять меч.
Светлана не помнила, как вновь очутилась в «Морском коньке», в комнате Искателя. Вещи учителя были разбросаны в живописном беспорядке. На кровати лежал шерстяной плащ. Наверно, учитель укрывался им вместо одеяла, хоть, правда, ночи нынче стояли теплые. Светлана схватила его, уткнулась лицом в шерстяную ткань. Это она заберет с собой, на память.