Шип и хаос. Факультет отверженных
Шрифт:
Я покачала головой. В конце концов я делаю это не только ради себя, поэтому попросила Илму:
— Не издевайся над Лилем. Однажды ты поймала его на неосторожном слове и привязала к себе: магией или сыграв на верности клятве. Не делай хуже. Лиль достоин лучшего, насколько это возможно для отверженных.
Илма пробурчала что-то неразборчивое, набралась решимости и оттолкнула меня. Я её не задерживала. Нам больше не о чем было говорить.
Несколько дней она нарочито откровенно обхаживала Лиля, удерживала возле себя, чем навлекла новую беду.
Обычно влюблённые старались скрываться, чтобы не давать повода для гневных нотаций, а уж по части наказаний Сван отличался жестокостью. Мальчишки по несколько суток отсиживали в холодной комнате под лестницей на нижний ярус. Дальше проход вёл в каменный лабиринт из коридоров и тупиков. По этой дороге уводили магов со зрелым даром. Сван называл тесную каморку «комнатой стыда».
Наставник мальчишек вёл практикум по добыче хаотита. Магического огня в Сване предостаточно, и колдун мастерски извлекал нити хаоса в энергетические кристаллы. Мы повторяли упражнение.
Илма тёрлась возле Лиля, улыбалась и норовила коснуться будто нечаянно. Тогда и прогремел гневный голос Свана:
— Илма Данар! У вас хватает наглости вести себя неподобающе в присутствии мужчин!
Он не стал церемониться и вытащил дочку банкира за руку в центр кабинета. Илма немедленно покраснела и прикусила губу.
Слишком светлые глаза наставника покраснели, ноздри раздувались, словно он был драконом, готовым спалить провинившихся. Побледневшая Жюли, стоявшая рядом, вцепилась в мою руку и скрылась за спиной, изредка выглядывая. Парни втянули головы в плечи, будто и им должно было достаться.
— Вертлявая курица! — бушевал Сван. — Вам следует вспомнить о стыде.
— Началось, — простонала Зоуи. — Лекция о стыде. Номер тысяча три.
— Я… — хныкнула Илма.
— Молчать! Вы привлекаете к себе много внимания. Проделки в душевой. Бесстыдное поведение на занятиях. Вы сами призываете беду на свою голову. Придётся напомнить вам о том, что значит стыд.
Я переглянулась с подругами. Откуда Сван знает про душевую? Сплетен ходило много, но я не припомню, чтобы упоминала Илму.
Пальцы Жюли задрожали в моей ладони. Глупышка до ужаса боялась Свана.
— Он не на тебя кричит. Что ты?! — шепнула я.
— Я всё время слышу, как он кричит на меня, — выдохнула Жюли мне в плечо. — Так стыдно и больно.
Сван яростно расхаживал вокруг Илмы. Она низко опустила голову и сцепила руки перед собой. Каждый раз, когда наставник проводил воспитательные беседы, меня начинало мутить от омерзения. Лиль стоял с потемневшим лицом, даже черты как-то заострились, сделались более резкими, явственней показав, что он не относится к человеческой расе.
— Урса слишком беспечно относится к своим обязанностям, — заключил Сван. — Совсем вас, куриц, распустила. После занятия я займусь наказанием.
— Накажите меня, господин Сван, — Лиль выступил вперёд. — Во всём моя вина.
Хмыкнув, наставник оглядел фейри,
— Раз вы так желаете, Роуз. Двое суток в «комнате стыда» остудят кровь.
— Как вам будет угодно. Разрешите после занятия переговорить с госпожой Данар?
Во взгляде Свана появилась заинтересованность. Он остыл и благосклонно кивнул:
— Разрешаю. — Он повернулся к Илме. — А за вами я наблюдаю. Моё терпение не безгранично.
Урок продолжился, но у всех остался неприятный осадок на душе, и магия плохо шла в руки. Я так хотела поддержать Лиля. Два дня в холодной камере без еды и нормального сна казались мне вечностью. Фейри остался невозмутим и сосредоточен на практикуме.
Я так и не успела ничего сказать Лилю.
Сван завершил урок, а фейри отвёл Илму в сторону и что-то тихо говорил, склонившись к самому лицу. Он смотрел только на неё, с нежностью держал за руки. Я видела, как Илма то краснеет, то хмурится, то жалобно смотрит на свою игрушку.
Затем Сван повёл Лиля вниз. Фейри чуть улыбнулся мне на прощание, обещая, что очень скоро вернётся.
26.
После занятий, не сговариваясь, все перестали общаться с Илмой. Вокруг дочки банкира возникла пустота, словно Илма несла на себе болезнь или проклятие, способные перекинуться на остальных.
Как бы я ни ругала Эссара, но он ежедневно вдалбливал в наши головы одну простую мысль: своих нельзя подставлять, мы должны защищать друг друга, помогать. Я не понимала, как такие правильные слова может произносить тот, кто сам предал сородичей по дару. Что-то здесь было не так.
Все сочувствовали Лилю. Наказание в «комнате стыда» считалось самым суровым на факультете отверженных. Им изредка пользовался только Сван. Ходили слухи, что кроме холода и голода, запертых студентов истязают демоны хаоса. Те, кто побывал под лестницей, признавались, что так и не смогли заснуть, а проваливаясь в дремоту, видели кошмары и слышали голоса погибших в Академии магов. Студенты возвращались измождённые и с ослабшим даром.
Неосторожность и самоуверенность Илмы стоили Лилю двух дней жизни. В нашем положении ценился каждый час относительной свободы и благополучия. Мы невольно объединились против предательницы и сторонились Илмы. Она делала вид, что ничего не изменилось, затем заискивала, заглядывала всем в глаза, наткнувшись на глухую стену неприятия, вспыхнула и топнула ногой:
— И ладно! Мне никто не нужен! Вы все не стоите моего внимания!
Илма убежала в парк, её не видели до самого вечера. На ужин она то же не пришла. Обеспокоенная Урса выслушала историю о наказании Лиля, покачала головой и ушла. Наставница привела Илму в спальню: притихшую, подавленную, с заплаканными глазами.
Не стоило добивать её, но я всё ещё злилась и не выдержала:
— Довольна?! Будешь спокойно спать в тёплой кроватке, пока Лиль мёрзнет на каменном полу?
Остальные девушки не остались в стороне и подступили к Илме: