Шип и хаос. Факультет отверженных

Осипова Иванна

— Ты взволнована? — Она участливо коснулась моей руки. — Дрожишь…

— Это правда?! Гас… Господин Эссар и есть лидер повстанцев?! Он убил свою жену, чтобы служить Америусу?

Урса отдёрнула руку, сгорбилась и быстро прикрыла дверь, чтобы никто нас не слышал.

— Кто говорил с тобой? — строго спросила наставница.

— Элизи!

— Представляю, в какую ложь она облекла эту историю!

— Почему он убил Адаль?! Он же любил её?

— Гастон дышать без неё не мог, — тихо ответила Урса. — Они выросли в Северном городе вольными людьми, с юности

были неразлучны. Адаль горела идеей свободы для отверженных. Всегда была такой порывистой, дерзкой, отчаянной во всём. Ради неё и вместе с ней он совершал безумства, доставляя стихийникам проблемы на границе, потом в ближайших городах. Наш отряд вывел к Северному городу несколько десятков отверженных. Гастон очень любил Адаль.

— И убил…

— Я рассказывала, что Адаль пытали и выжгли магию. Жена сама вложила кинжал в руку Гастона. Он поставил условие Америусу, что тот позволит свидание с женой. Там они и договорились. После всех заключённых собрали в одном из залов на втором ярусе.

— Ты была там?

— Да, Кирсти. — Урса прикрыла глаза, а бледное лицо застыло печальной маской. — Я видела предательство Эссара. Все видели, но ни один из отверженных не упрекнул Гаса. Смерть Адаль дала надежду на новое восстание. Америус сдержал обещание не лишать магии и не убивать остальных заключённых. Нас заклеймили.

— И отправили в рабство!

— Иллюзия жизни лучше верной смерти, Кирстен. Гастон сохранил то малое, что осталось от магов хаоса, чтобы мы дожили до освобождения. Он боролся за каждого.

— Адаль похоронена у подножия богини Глунадр? — догадалась я.

— Гас выбрал это место, потому что могила видна из окна кабинета декана. Он так и не сумел расстаться с Адаль.

— Теперь я понимаю…

Всё ещё не получалось вместить в разум, что должен был чувствовать Эссар. Каждый его взгляд или изменение мимики наполнились для меня смыслом.

— Гас будто сам умер, — сказала Урса, возвращаясь к делам. — Только не нужно никому рассказывать об этой истории, Кирсти. Хорошо?

— Оставим мёртвое — мёртвым… — почти не слыша голоса наставницы, произнесла я. — Он так сказал.

Урса отложила стопку одежды и обернулась.

— Гастон — давний друг. Мне небезразлично, что с ним происходит. Не считай меня излишне любопытной, но я спрошу. Вы в ссоре? Последнюю неделю он совсем потерял искру. Вначале я считала это последствием нападения стихийников, но заботы о факультете всегда помогали Гасу держаться. Всё идёт не так уж плохо: формула у нас в руках, артефакты почти готовы. Он не рад даже этому!

Я не стала скрывать от Урсы правду:

— Он прогнал меня. Вначале поцеловал, а потом обозвал чувства «сорняками». Их следует вырвать, пока они маленькие и хрупкие.

— Ой, девочка! — Урса порывисто обняла меня, погладила по голове, как когда-то делала мама.

Не выдержав, я проявила слабость и всхлипнула, но разозлилась и быстро смахнула слёзы. Никогда не стану рыдать из-за мужчины! Я не глупая курица с нежными чувствами! Это они должны плакать из-за Дикого шипа!

Урса похлопала меня по спине.

— Ну-ну! Вам нужно

поладить. Этот упрямец считает себя опасным спутником и не хочет снова пережить потерю, но я же вижу, как он смотрит на тебя. Не твои чувства он хочет уничтожить, а свои. Я переговорю с Гастоном.

— Я не стану вымаливать любовь! — У меня сами собой сжались кулаки, а слёзы высохли.

— Не нужно вымаливать, — неожиданно согласилась Урса. — Борись за своё счастье. Гастон должен понять, что твои чувства не мимолётная девичья блажь, если сама в них уверена. Пусть знает, думает, чего хочет сам, и принимает решение.

48

Вечером я долго не могла уснуть и сверлила взглядом ни в чём не повинный потолок. Я боялась думать, поговорила ли Урса с деканом или слова были брошены ею для моего успокоения. Хотела ли я, чтобы кто-то обсуждал с Гастоном мои чувства? Наставница ничего не сказала, когда все готовились ко сну.

События дня продолжали терзать душу. Мерзавка Элизи мечтала очернить Гастона в моих глазах, но добилась совсем иного: я увидела жизнь и поступки Эссара яснее и понятнее. Как, должно быть, страшно снова впустить кого-то в сердце, помня прошлое!

Наверное, Урса права и я должна бороться за свои чувства. У отверженных не так уж много времени на счастье. Жизнь мага хаоса непредсказуема и полна испытаний. Каждый желал бы успеть урвать у злой судьбы лоскут удачи, испробовать все доступные радости. Чем же я и Гастон хуже?

Поглядев в темноту парка за окном, я поднялась и, набросив халатик, выскользнула за дверь спальни. Все знали, что декан допоздна засиживается в кабинете за работой. Гастону придётся выслушать меня, я же была готова на многое, чтобы доказать, что мои чувства настоящие.

Шагая по тихой галерее, тускло освещённой хаотитовыми лампами, я была уверена — я люблю Гастона Эссара. Я не представляла, как иначе назвать это странное и волнующее чувство, от которого щемило сердце: быть рядом, чувствовать тёплый и внимательный взгляд, прикасаться просто потому, что не можешь иначе. Я могла думать только о Гастоне.

Поднимаясь по лестнице, я вспомнила о Жюли. Бедная девочка попала в лапы Свана, а мечтала о любви как и я. Сразу запылали уши: студентка в одном халатике пробирается ночью в комнату к декану. Какой бы дерзкой я ни желала казаться, но наедине с собой всё равно оставалась неопытной девчонкой.

— Он выставит тебя за порог, глупая, — тихо сказала я. — Я только взгляну на него, скажу несколько слов, — убеждала я себя.

Голос прозвучал неуверенно. Нужно больше напористости, когда я заговорю с Эссаром.

Дверь оказалась приоткрыта. За тишиной и полумраком в кабинете я не услышала ни единого шороха.

«Исполни возможное будущее», — говорил Лиль.

Помешкав пару секунд, я решилась...

Эссар, откинувшись в кресле, сидел за столом, лицо суровое и бледное, глаза прикрыты. Один горящий кристалл в лампе, потухший камин, портьеры на окнах задёрнуты. Я испугалась, что раны дали о себе знать и Гасу плохо, но поборола желание немедленно кинуться к нему.