Шипы похоти
Шрифт:
Откуда-то послышался шипящий звук жидкости о раскаленный металл — слишком близко или слишком далеко, я не мог различить. Резкий запах бензина и масла проник в мои легкие, удушая меня. Теплая жидкость потекла по моему виску. Медленно я поднес к нему пальцы. Кровь. Мои волосы были мокрыми и липкими, прилипшими ко лбу.
«Они оба должны умереть», — приказал тот же голос. Воздух наполнился грубыми звуками ворчания и иностранных слов.
Мое сердце перестало биться, и паника медленно захлестнула все остальные
Ещё визг шин. Громкие голоса. Иностранный язык. Я изо всех сил пытался обработать. Это было итальянское? Французский? Мой мозг работал слишком медленно, жужжание вибрировало в нем слишком громко и подавляюще.
Все, что я знал, это то, что мне нужно уйти.
Я дернулся к ремню безопасности. Безуспешно. Невыносимый запах газа ударил мне в нос, и дым заполнил небольшое пространство. Мои глаза горели. Хотя дело было не только в дыме. Слёзы защипали мои веки.
— Неподходящее время, — прошептал я.
Саша, мой самый близкий брат, всегда говорил, что сейчас не время плакать. Мне было почти двадцать семь, и мне еще предстояло научиться, когда наступает подходящее время для слез.
Мои дрожащие пальцы судорожно дернулись на ремне безопасности.
"Пожалуйста пожалуйста пожалуйста." Мой голос был тихим шепотом.
Если бы я мог получить свой телефон, мои братья пришли бы нам на помощь. Они всегда приходили на помощь.
Где Адриан? Что, если он уже мертв? Кто был там?
Боль в костях усилилась.
Мои пальцы наконец нашли кнопку и нажали ее. Ремень безопасности отстегнулся и с громким стуком ударился о дверь. Раздался звук гонга, и все снаружи мгновенно замерли.
Тишину нарушил грохот выстрелов.
Я инстинктивно пригнулся, хотя уже был прижат к земле, прежде чем закрыть уши обеими руками, чтобы заглушить громкие звуки. Это напомнило мне крещендо плохой оперной пьесы. Звук становился все громче и резче, пронзая мой мозг. Казалось, что они длились часами, хотя на самом деле это длилось всего несколько секунд.
Это остановилось. Оглушительная тишина. Я должен был бы почувствовать облегчение, но это казалось еще более зловещим, чем звуки выстрелов.
Сердце сжалось в горле, пульс медленно сдавил меня.
Больше голосов, говорящих на иностранном языке. Неузнаваемые слова. Голоса были высокими, злыми и не сдерживавшимися. Пока я не узнал одно слово.
«Мойя». Мой. Русский.
По крайней мере один из этих мужчин был русским. Мои братья уже пришли?
Больше слов. Было трудно их услышать из-за шума в ушах, но я узнал это. Я был уверен, что это итальянский язык. Русский и итальянский.
Еще пули. Ещё
"Она умирает. Никаких незавершенных дел», — потребовал один из них по-английски, и я инстинктивно вжался еще дальше в машину, хотя она горела, находясь в опасной близости от взрыва.
"Нет." Холодный голос. Жесткий тон. Но это был не Адриан. Был ли он вообще жив?
Ногти впились в ладони, сжимая так сильно, что кожу пронзила боль. Еще больше волнений. Больше слов. Я не мог разобрать ни единого слова, потому что мой мозг все еще был зациклен на фразе «она умирает» и боялся, что они имели в виду меня.
"Вы уверены?" Глубокий мужской голос наполнил воздух вместе со звуком хруста стекла. Перед моим взором стояла пара дорогих кожаных итальянских туфель.
Я должен был быть в шоке. Потому что я зарегистрировал бренд. Мужская обувь Сантони. Мой муж был в опасности, а я уставилась на пару великих итальянских туфель стоимостью пять долларов.
«Женщина ничего не знает». Голос показался мне смутно знакомым. Я не мог это определить. — Я возьму на себя полную ответственность за нее.
«Если я узнаю, что она имеет какое-то отношение к играм своего мужа, я приду за ней». Легкий итальянский акцент. Глубокий голос.
«Она ничего не знает. Если она это сделает, я с этим разберусь». Еще пара дорогой обуви. Искусство. 504 туфли. Еще дороже. Темные брюки от костюма. Идеально подошёл по длине. Дорогой материал.
Я покачал головой. Мне нужно было уйти отсюда, а не опознавать их гардероб.
Перед моим взором появилась еще одна пара дорогих туфель. Пара туфель Prada. Адриан носил туфли Prada.
Это был он? Мне следовало позвать его, но вместо этого я застыл на месте. Смотрю на туфли Prada, похожие на те, которые я купила мужу.
«Д'аккордо». Определенно итальянский. Что, черт возьми, это значит? — Не заставляй меня сожалеть об этом.
Желчь подступила к моему горлу, и я глубоко вдохнул, чтобы удержаться от рвоты. У одного из мужчин осталась пара дорогой итальянской кожи. Двое остались. Мое сердце бешено колотилось. Моё зрение поплыло. В моих ушах гудело. Мои легкие горели, пока я ждал.
Бу-бум. Бу-бум. Бу-бум.
Хлопнуть.
Последняя пуля. Это было похоже на последнюю пулю перед тем, как настала моя очередь.
Тело с громким стуком ударилось о землю. Я перевел взгляд с туфель за окном на другую сторону машины. Мертвые глаза Адриана встретились с моими. Выражение, которое я не мог распознать, все еще запечатлелось на его лице. Последнее выражение лица перед смертью. Смотрит на меня. Единственное пулевое отверстие в груди, из которого сочилась кровь.