Шиворот-навыворот
Шрифт:
– Среднего роста, тринадцати лет, весьма смышленый, – пояснял доктор.Волосы рыжеватые.
– Таких вроде бы не встречал, – отозвался Томми. – А что на нем было еще, кроме рыжеватых волос?
– Черный пиджак, серые брюки и матерчатая фуражка с кожаным козырьком. А! – протянул Томми. – Тогда я его видел.
– Где? Когда?
– Да с полчасика назад.
И вы знаете, где он теперь?
В общем-то, я, конечно, мог бы намекнуть вам, где его искать,проговорил Томми, к ужасу Поля, который, дрожа как осиновый лист, слушал диалог, проходивший у самой двери его темницы.
Если знаешь, то говори, Инг,
– Вы все знаете! Я заставлю вас рассказать! Если окажется, что вы меня обманули, то я напишу вашему начальству, и у вас возникнут неприятности с работой. Лучше уж говорите!
– Вот какое дело, – медленно, неохотно отозвался Томми, – юноша ваш был истинный джентльмен...
– Я прилагал к тому все усилия, результаты налицо, – сухо молвил доктор. – Но как вы пришли к такому выводу?
– Он вел себя как джентльмен. Дал мне полсоверена.
– Вы получите от меня столько же, если скажете, где он.
– Спасибо, сэр. И вы, видать, джентльмен, хотя и учитель...
– Где этот несчастный? – перебил его Гримстон.
– Выходит, я его продаю, – раздумчиво продолжал Томми с интонациями человека, готового поддаться внушению.
– Ничего подобного, мой друг. Вы... вы помогаете восторжествовать принципам морали.
– Ах вот как, – с явным облегчением отозвался Томми. – Ну тогда другое дело! Тогда я не могу поступить дурно, так? Мы можем не любить учебу, школы, учителей, но без этого ведь не обойтись. Но, сэр, если я расскажу, где он, вы не зададите ему взбучку? Обещайте, что не зададите.
– Торг здесь неуместен, – сказал Гримстон. – Я поступлю с ним согласно принципам морали и здравого смысла.
– Ага! – просветлел Томми. – Вы говбрите, как христианин! Тогда ему достанется не слишком. Раз так, то я наведу на | его след.
Если бы дверь чулана не была заперта, Поль, наверное, выбежал бы и добровольно сдался доктору, дабы избежать унизительной продажи в рабство корыстолюбивым предателем. Но волей-неволей приходилось дожидаться конца разговора.
– Видите ли, – продолжал медленно Томми, словно сражаясь с остатками сомнений, – было все так. Подходит ко мне этот юный джентльмен и говорит: «Хочу спрятаться. Я убежал из школы». А я ему в ответ: «Тут тебе делать нечего, потому как твой начальник живо тебя здесь сцапает, прошу прощения, сэр!» «Верно, – вздыхает он, – а что делать?» – «Чего не знаю, того не знаю,отвечаю. – Бегать нехорошо, но ежели б я дал деру и не хотел, чтобы меня заловили, то я бы двинул в Даффертон. До него мили три и ты свободно поспеешь к лондонскому поезду». – «Вот спасибо-то; – говорит он, – двину-ка я и правда туда». И он припустил во все лопатки. Сейчас он, значит, в пути...
– Извозчик! – воскликнул доктор, как только Томми дошел до конца своего правдивого повествования. – Я поймаю негодяя! У кого лучшие лошади? Девис, я вас нанимаю! Пять шиллингов, если мы успеем в Даффертон к поезду. Возьмите...
Конца разговора Поль не слышал: хлопнула дверь экипажа и загремели колеса. Страшный человек благополучно отбыл в неверном направлении, и Поль с облегчением сел на пол среди всего этого хлама. Гроза пронеслась стороной.
Вскоре он услышал, как Томми, хихикая,
– Все в порядке, сэр? Я его услал подальше. Вы не подумали, что я вас выдам, а? Я не такой мерзавец. Особенно если юный джентльмен спасает меня от чертей и кошмаров, да еще дает полсоверена. За мной вы как за каменной стеной!
Мистер Бультон провел еще полчаса в потемках. Постепенно платформа стала наполняться пассажирами. Он понял это по шарканью ног, голосам и запаху сигар. И наконец раздался долгожданный звон станционного колокола. Подходил лондонский поезд.
Он подошел к платформе, и метлы затряслись в кладовке. На платформе началась обычная суматоха. Поль сидел взаперти, сгорая от нетерпения. Время шло, но никто его не выпускал. Он забеспокоился. А вдруг Томми о нем забыл? Вдруг в самый нужный момент его услали по какому-то делу? Пару раз ему почудилось, что он слышит свисток отбывающего поезда. Неужели он останется в этой кладовке?
Но вдруг дверь бесшумно открылась.
– Никак не мог раньше, – сообщил честный Томми. – А то начальник бы заприметил. Пора. Вот пустое купе первого класса. Я его специально приберег для вас. Садитесь.
Он помог Полю взобраться на высокую подножку и запер за ним дверь. Поль блаженно опустился на роскошные подушки, утратив на радостях дар речи. Но Томми снова возник в окне и сказал:
– На вашем месте я бы залез под диван, когда будете подъезжать к Даффертону. Вдруг ваш директор станет искать. А я вас запру.
– Я залезу прямо сейчас, вдруг кто-то меня заметил, – сказал Поль и, слишком беспокоясь о своей безопасности, чтобы поблагодарить спасителя, полез под диван. Там как раз было ровно столько места, чтобы можно было лежать, скрючившись. Но в конце концов Полю вовсе не надо было проводить там все путешествие до Лондона. Главное, миновать Даффертон.
Увы, не успел он устроиться под диваном, как у двери купе услышал два властных голоса.
– Носильщик! Кто там! Откройте-ка дверь. Она заперта.
– Прошу сюда, – раздался голос Томми. – Там много свободных купе.
– Я не хочу туда, я хочу ехать здесь. Говорят вам, откройте!
Томми неохотно подчинился, и в купе вошли два пожилых джентльмена.
– Я всегда езжу в среднем вагоне, – сообщил первый. – Может сослужить неплохую службу при аварии. Никогда не слышал, чтобы средний вагон смяло в лепешку!
Второй, довольно хмыкнув, тяжело опустился на диван прямо над головой Поля. Поезд тронулся. Поль, недовольный вторжением, означавшим, что ему придется ехать до самого Лондона под диваном, решил, однако, что нет худа без добра. «Хорошо еще, что я залез туда до их прихода, – думал он. – Потом бы это выглядело более чем странно!» И он стал прислушиваться к беседе своих попутчиков.
– О чем, бишь, мы говорили? – спросил первый. – Ах, да! Это было все очень печально, очень печально! Временами нас посещают странные подозрения, каковые нельзя всецело отнести на счет нашей повышенной стеснительности или, напротив, мании величия. Мы вдруг решаем, что разговор, обрывки которого слышим, относится именно к нам. Чаще всего это не так, но в один прекрасный день наши подозрения оправдываются.
Мистер Бультон хоть и не мог опознать голоса, но исполнялся убеждения, что речь идет о его персоне и потому навострил уши.