Школа 1-4

Масодов Илья

– Стреляйте, - говорит Юля.
– Я не хочу больше жить.

– Она тоже убивала или только ты?
– спрашивает Олег Петрович.

– Только я. Она не могла ещ?.

– А зачем?

– Просто так, - отвечает Юля.
– Я любила е?.

– Тех, кого ты убила, тоже кто-то любил.

– Вы не понимаете, - тихо говорит Юля.
– Вы не понимаете, что такое любовь. Настоящая любовь. Она сильнее смерти.

В ущелье между домами теч?т зв?здная река. Стоит такая тишина, что кажется, будто м?ртвый Вася Рыжов лежит на дне ущелья уже несколько тысяч лет.

– Стреляй, сволочь, - резко обернувшись, говорит она Олегу Петровичу с рычащим хрипом, он чувствует, как железная рука смерти сжимает что-то в его голове и понимает,

что Юле даже может быть не нужен нож, чтобы убить его. Он кривится и стреляет ей в грудь. В каком месте пуля попала в тело девочки, образовав кровавое разорванное пятно, не видно из-за темноты, но Олег Петрович слышит, что она прошла навылет и ударилась в стену, выбив из не? струйку лунной пыли.

– Ну что, убил?
– спрашивает его Юля, но слова е? тонут в лавине поглощающей Олега Петровича глухоты, он тяжело опирается на лестничные перила и сползает на ступеньки, неловко подворачивая ногу. Олег Петрович не находится, что ответить Юле. Он смотрит на не?, холодея от собственной немоты, и, прежде чем упасть в обморок, стреляет в не? ещ? раз, целясь по необъяснимой злости в голову, но промахивается, пуля улетает в зв?зды, правда не становясь спутником земли, потому что Олег Петрович слишком мало вложил в выстрел своей души. Когда во двор въезжает воющая машина скорой помощи, в доме уже царит космический сон, объединивший живых и м?ртвых в вечном братстве, а Юля Зайцева давно исчезла за гардиной своего потустороннего бытия, мягкой и таинственной, словно крыло ночной бабочки.

Она снова возникает из ночной мглы неизвестное время спустя, на неведомой улице, во дворике, где стоит погруж?нный в землю автобус, заходит внутрь, швыряет на пол тазик с гниющими мужскими удами, вышибая из него жужжащий мушиный рой, и молча, со спокойным остервенением топчет ногами гнилое мясо, убивая червей и мух. Потом она садится на кресло и молча смотрит впер?д, по ходу движения автобуса вместе с планетой вокруг солнца, пока не начинает брезжить рассвет.

Васю Рыжова тихо хоронят на том самом кладбище, где убили некогда Юлю, присутствуют несколько друзей, щуплая белобрысая невеста и заплаканная мать. Марию опознают по статистике исчезновений, но родителей не извещают, чтобы они не подали в суд на Олега Петровича, труп девочки переправляют в морозильник спецморга для следственных экспериментов. Дело Юли Зайцевой закрывают, а самого Олега Петровича освобождают от занимаемой должности и переводят на бумажную работу. В больнице, куда привезла его скорая помощь, у него находят язву желудка, через сутки в час ночи ему звонит домой по телефону друг жены, у которого она теперь большей частью жив?т, и называет Олега Петровича куском говна. Положив трубку, Олег Петрович ид?т спать, с полчаса дремлет в темноте, потом вста?т, садится в кресло и засовывает в рот до самой глотки дуло пистолета. Так он сидит несколько часов, пока глотка не начинает невыносимо болеть со вкусом промасленного железа. Потом он ложится на диван и так лежит двадцать часов, не в силах ни есть ни пить.

В тишине глубокой ночи Инна Генриховна, как морщинистый призрак, неслышными никому из смертных шагами обходит свои владения. Она переходит из комнаты в комнату, возникая в неземном свете молочно-голубых ламп, она стара, безобразна и нага. Из одежды на ней только трусы и жемчужные бусы, которые ей подарила давно усопшая старшая сестра на десятую годовщину свадьбы. Седые волосы Инны Генриховны распущены до плеч. В комнатах нет ни одного окна, поэтому никто не может увидеть е?, кроме покойников, и если бы к кому-нибудь из них вдруг возвратилась способность жить, он умер бы снова, только взглянув Инне Генриховне в лицо, когда она охраняет имущество смерти, своей единственной хозяйки.

Здесь, в этом мире, скрытом под земл?й, жив?т Она, Та, которой боятся люди на земле, Она приходит сюда, чтобы отдохнуть, просто побыть в тишине среди прохлады и бездыханного сна. Инна Генриховна преданно служит Ей, и иногда она слышит тихие шаги смерти, чувствует

на коже спокойный Е? взгляд или понимает смерть незримо находящейся в только принес?нном теле, тогда, оставшись с телом наедине, она прижимается губами к его руке или груди, чтобы поцеловать край платья своей госпожи.

Покойники никогда не бывают довольны самым лучшим содержанием. Чисто вымытые и аккуратно заштопанные лежат они на своих полках, но лица их всегда выражают озабоченность, а иногда ненависть. Уж Инна Генриховна знает, что только мертвец умеет так тонко выражать свою ненависть на вроде бы спокойном лице, бывает даже страшно становится, как взглянешь. Приходится порой обращаться с ними грубо. Инна Генриховна конечно не верит в ходячие трупы, покойник может подышать, сказать ш?потом словцо-другое, глаза открыть и прочее, но по большому сч?ту он лишь предмет, кукла, которой играет смерть. Поэтому Инна Генриховна подчас прикрикивает на усопших, а то и двинет кого локтем или кулаком, не по роже, разумеется, ведь рожа будет из гроба наружу торчать.

Инна Генриховна останавливается у затянутой целлофаном ванны, где лежит женщина под пятьдесят, уже полностью обряженная к раннему утреннему следственному эксперименту. Обряжал Яша, сразу видно, потому что сделал как сестру родную, моложе лет на десять, лицо спокойное, а такая страшная была, как принесли, пасть оскаленная, глаза злобные. Прич?ску сделал, губы подв?л, а на щеках розовой пудры добавил - кровь с молоком, прямо невеста. Говорят, Яша эту розовую пудру в цирке доста?т. Одета в костюмчик, на отворотном лацкане брошь цветочком, блузка белая, кружевная, не снять уже вовек. Инне Генриховне вдруг кажется, что это она лежит там в ванной, и в этот момент до не? доносится стук в дал?кую дверь.

Стук этот Инне Генриховне не нравится. Если бы привезли покойников, надо было предварительно позвонить. На ходу одевая спецхалат, она зажигает свет в пустой комнатке у двери, где стоят два железных стола, на которые кладут трупы перед временным возвращением в жизнь.

Подняв крышку зрачка тяж?лой, тюремной двери, Инна Генриховна видит мужчину в поношенном костюме и ч?рной шляпе, который смотрит ей в глаза нехорошим взглядом и курит сигарету. Лицо у него осунувшееся, с проступившими глубокими морщинами.

– Откройте, пожалуйста, я по делу, - говорит он немного охрипшим голосом.

– По какому такому делу?
– с нарочитой грубостью спрашивает Инна Генриховна, хотя сразу догадывается, по какому.

Мужчина доста?т из внутреннего кармана пиджака удостоверение и показывает его Инне Генриховне.

– Я из следственного отдела.

– Что ж вы, молодой человек, ночью-то пришли, из следственного отдела?
– не унимается Инна Генриховна.
– Ступайте, приходите завтра. Я в темноте удостоверения вашего вс? равно не вижу.

– Мне нужно сегодня, сейчас.

– Не могу я вас пустить, молодой человек, здесь не музей.

– Я вам заплачу, - мужчина засовывает удостоверение обратно в пиджак.
– Мне только нужно взглянуть на один труп. Я же вам сказал, что работаю в следственном отделе.

Рука мужчины, вынимающая сигарету изо рта, дрожит. Инна Генриховна вздыхает и отодвигает засов. Олег Петрович входит в помещение, снимает шляпу, клад?т е? на стол и называет свои имя, отчество и фамилию.

– Чем могу быть полезна?
– спрашивает Инна Генриховна, осмотрев его удостоверение.

– К вам должны были привезти девочку, убитую два дня назад. Она завтра пойд?т на экспертизу. Синицына Мария, - добавляет Олег Петрович, видя, что хозяйка доста?т из нагрудного кармана халата мятый блокнот.

– Пулей в голову?
– спрашивает Инна Генриховна, заглядывая в список мертвецов.

– Точно.

– Есть ваша Синицына. В морозилке лежит. Ид?мте со мной.

В холодильном подвале Инна Генриховна сразу находит полку, где лежит зав?рнутый в целлофан коротенький труп Марии. Хрустнув заиндевевшим материалом, Инна Генриховна показывает е? Олегу Петровичу.