Школа двойников (1 и 2 части)
Шрифт:
Он разбежался и врезался плечом в железную обшивку печки.
– Качнулась, дьявольщина! Качнулась!
– Он повторил попытку.
Теперь и Саша, и Лизавета заметили, что печка хотя и стоит, но не очень прочно.
– Давай-ка, парень, раз ты спецназовец, вместе!
Мужчины разбежались и ударили вдвоем. Потом еще раз. И еще. С потолка посыпалась известка. Появилась довольно широкая щель. Наверху печь никак не была закреплена. Еще удар, и разъехались обои. Еще... и печь провалилась в соседнюю комнату, открыв довольно широкий проход.
Первым туда
Комната, в которой они оказались, почти ничем не отличалась от первой. Только обои другие, не желтые, а голубые. Окон - два, но они точно так же замурованы кирпичом. Зато дверь не стальная, а обычная, деревянная. Вдоль стен стоят какие-то бидоны и канистры.
Георгий так же решительно бросился к двери и подергал за ручку. Заперто...
– Ты, конечно, можешь пробить лбом стенку тюремной камеры... Ну и куда ты попадешь? В другую камеру! Станислав Ежи Лец... Надо слушаться умных людей!
– С этими словами Саша бессильно опустился на пол.
– Ценю умение шутить в трудных обстоятельствах...
– процедил, не разжимая губ, Георгий, потом подошел к канистрам и свинтил у одной из них крышку. Принюхался, окунул палец в прозрачную жидкость. В комнате запахло бензином.
– Где мое пальто?
– Там... На полу лежит...
– машинально ответила Лизавета, застывшая возле рухнувшей печки.
Вникнуть как следует в происходящее она не могла. Уж больно стремительным был переход от безумной надежды, когда печка упала и открыла выход, к отчаянию, когда выяснилось, что они просто сменили один каземат на другой, ничуть не более комфортабельный. Георгий отстранил ее и шагнул в провал. Вернулся он буквально через секунду, держа в руках пальто.
– А, волшебная накидка... Дай сигарету!
– Саша пристроился возле канистр.
– Здесь как на бензоколонке - курить нельзя!
– Чихать я хотел на их правила противопожарной безопасности, пусть все горит синим огнем!
– Первым сгоришь ты. Мы с тобой, как лисицы в курятнике.
Лизавета удивленно посмотрела на Георгия. Загадочная личность. Замысловатый шрам, служба не то в ФСБ, не то в военной разведке, потрясающее умение владеть собой и вот это наивное, выученное в детстве присловье лисицы в курятнике.
– Ну и сгорим, быстрая смерть вместо медленной. Не вижу принципиальной разницы.
– Саша расслабленно раскинулся на полу, вольно разбросал руки и ноги. Казалось, ему глубоко и искренне на все начихать. Он походил на живую иллюстрацию к популярной когда-то песне модной когда-то рок-группы, песня называлась: "Буду умирать молодым".
– Ты что-то совсем раскис. А ну встань!
– Георгий подхватил Маневича под мышки и выволок на середину комнаты.
– Веди себя как мужчина! Где ты там служил, не знаю, но веди себя как мужик, кондотьер сопливый!
– Пусти, дурак!
– Саша принялся отбиваться - сначала вяло, а потом и всерьез.
– Ты, что ли, подраться хочешь? Нарываешься?
– Это ты нарываешься на серию легких пощечин. Именно так приводят в чувство слабонервных! Посмотри на Елизавету Алексеевну.
Это был явный и беззастенчивый комплимент. На самом деле Лизавета тоже сникла. Правы психологи, утверждающие, что к перегрузкам следует готовиться. Причем просто напряженный рабочий график и сумасшедший жизненный ритм вовсе не могут заменить целенаправленный психологический тренинг.
Георгий наконец отпустил Маневича.
– Хватит прохлаждаться, помоги.
– Он схватил ближайшую канистру и потащил через лаз в комнату с железной дверью.
– Давай, давай!
Саша, и не подумавший сдвинуться с места, прокомментировал:
– Вот ты что удумал! Я слышал, что физические упражнения помогают узникам сохранить ясность мысли и стойкость духа. Ильич в тюрьме занимался ходьбой, а Котовский свое тело, если верить современному классику, мучил японской гимнасткой. Ты, я гляжу, решил потаскать тяжести. Вольному воля.
– Давай, некогда рассуждать!
– Георгий подтолкнул журналиста в сторону канистр.
– Упражнения в словоплетстве переносятся на потом.
– На какое "потом"? Когда ослабеем от голода и жажды, будет не до тяжестей?
– Ты пить, что ли, хочешь? На.
– Георгий протянул Саше все ту же флягу.
– Хлебни и за работу. Надеюсь, что голодать не придется...
– Я бензин плохо перевариваю.
– Саша нехотя взялся за ручку бидона и тоже нырнул в лаз.
– Не так, плотнее, плотнее ставь, - крикнул Георгий, увидев, что Саша поставил бидон в полуметре от ряда канистр.
– И не на пол, а сверху. Как можно дальше от выхода.
– Выходом он называл пролом в стене.
– Зачем?
– спросил Саша и, не услышав ответа, послушно переставил бидон.
Георгий таскал емкости с невиданным энтузиазмом. Лизавета по-прежнему не шевелилась и старалась не удивляться. Ее, как даму, не стали привлекать к перетаскиванию канистр и бидонов. Мужчины справились довольно быстро, хотя емкостей было немало - штук сорок двадцатилитровых канистр и столько же, если не больше, бидонов по десять или пятнадцать литров. Настоящий подпольный склад горючего.
В результате во второй комнате стало просторнее. Здесь остался только один бидон с бензином, да лежала поваленная общими усилиями печка. Однако и на ее счет у Георгия были совершенно определенные планы. Он прошелся от стены к стене мелкими гусиными шажками, потом так же измерил длину печки.
– Ее надо подвинуть, чтобы полностью перегораживала комнату.
– Она намного короче, - с сомнением проговорил Маневич.
– Я знаю. Берись!
– строго произнес Георгий.
Он ухватился за ребристую стенку печки. Саша, чуть помедлив, навалился тоже. Они старательно кряхтели, но сдвинуть голову печки к центру комнаты не получалось.
Лизавета задумчиво смотрела на происходящее. Она понимала, что Георгий старается не ради физических упражнений. Не такой это человек, чтобы суетиться впустую. Еще Лизавета понимала, что сей суровый и решительный мужчина вовсе не собирается рассказывать им, что именно он придумал.