Школа гетер
Шрифт:
— Но говорили, что сегодня состоится первая матиома женской магии, — заикнулась Гелиодора.
— Магию придется пока отложить, — пожала плечами наставница. — Колдунья Кирилла спит. И неведомо, сколько еще проспит. Прервать ее сон мы не можем! Лишь верховной жрице дозволено тихонько подходить к ней и вопрошать… — Она осеклась. — Впрочем, это таинство еще не для вас. Вы должны быть готовы только к тому, что Кирилла выражается высоким стилем, подобным тому, которым общались друг с другом бессмертные боги, так что не испугайтесь при встрече. А
Девушки вслед за наставницей поспешили в трапезарию [34] .
— А интересно, о чем верховная жрица вопрошает спящую колдунью? — спросила Нофаро.
Гелиодора и Лаис пожали плечами:
— Вряд ли мы это узнаем.
— Над храмом тяготеет ужасное проклятье! — раздался за их спинами шипящий шепот. — Его построили на месте святилища Кибелы, и эта великая богиня, матерь многих богов, жаждет отомстить… Верховная жрица вопрошает, как отвратить проклятье!
34
Трапезария — столовая (греч.).
Девушки испуганно обернулись — и нос к носу столкнулись с Маурой.
— Это правда? — недоверчиво спросила Лаис. — Но за что Кибела хочет отомстить храму?
— За то, что в школу гетер принимают жирных уродин! — выкрикнула Маура и, хохоча, проскочила мимо оторопевших подруг, успев ущипнуть Нофаро за пухленькое бедро.
— Вот же гадина! — в сердцах сказала Гелиодора, а Нофаро расплакалась, потирая бедро:
— Она права! Я жирная уродина! Никогда ни один мужчина не взглянет на меня с любовью и желанием!
— Глупости! — рассердилась Лаис. — Вспомни, наставница советовала тебе ни в коем случае не худеть, потому что мужчины…
И вдруг она осеклась.
Рабы с опустевшими кувшинами тянулись обратно мимо них. Человек, напоминающий Фания, оказался совсем близко, и Лаис не выдержала.
— Фаний! — окликнула она. — Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попал?!
Человек не обернулся.
— Фаний! — бросилась вперед Лаис и схватила его за руку.
Тот отпрянул, глядя на нее испуганными глазами. Он явно не понимал, что обращаются к нему.
— Что тут происходит? — подбежал к девушкам здоровенный молодой надсмотрщик с хмурым лицом. — Иди своей дорогой, раб! Чего стал!
Лысый устало засеменил прочь, но вскоре снова остановился, обессиленный.
Надсмотрщик замахнулся было плетью, но тут его взгляд упал на Нофаро… И хмурое лицо вмиг разгладилось. Он так и ахнул:
— Эдакая красота! Скажи, милая, когда и где можно с тобой встретиться?
Его ручища жадно потянулась к обнаженной груди девушки.
— За то, чтобы коснуться твоих спелых яблочек, я готов отдать все свое месячное жалованье, а то и годовое!
Нофаро смутилась, сделала движение, чтобы прикрыть лицо краем покрывала, как делают скромные
Глядя на его раскрасневшееся от вожделения лицо, Гелиодора громко прыснула, вспомнив жалобы Нофаро. Лаис тоже стало смешно, однако она опасалась разозлить человека, с которым ей нужно было кое о чем поговорить.
— Мы еще аулетриды, господин, — пояснила она. — Встречи с мужчинами нам пока не разрешены.
— Но скажи хотя бы имя этой красавицы! — взмолился надсмотрщик.
— Скажу, — кивнула Лаис. — Если ты мне скажешь, как зовут этого человека и откуда он взялся в службе водоносов.
Она указала на раба, так похожего на Фания.
— Откуда взялся? — пожал плечами надсмотрщик. — Надо думать, с невольничьего рынка, оттуда же еще! А зовут его совсем не Фаний, как ты сказала, а Килида.
— Килида?! — изумилась Лаис.
— Ну конечно. Настоящего имени он не помнит, мы сами его так назвали из-за родимого пятна на его левом плече [35] .
— У него пятно на плече?! — так и ахнула Лаис.
Перед глазами возникла палуба пентеконтеры. Толстяк в синем гиматии, только что полулежавший в тени борта, неторопливо поднимается и воздевает руку, уговаривая мореходов умерить свою похоть и пощадить Орестеса. Край гиматия соскальзывает к его левому плечу, и становится видно большое родимое пятно…
35
Килида — пятно (греч.).
Лаис кинулась за рабом, схватила его за руку и резко повернула к себе. От этого движения драный лоскут ткани, в который он был облачен, сполз с его плеча, и…
— Фаний! — воскликнула Лаис восторженно. — Это ты! Что ты здесь делаешь?! Как попал сюда?! Кто тебя продал в рабство? Где Орестес? Он еще жив?!
Раб с ужасом смотрел на нее и все пятился, пятился, пытаясь вырвать свою руку из ее цепких пальцев и убежать.
— Конечно, за то, чтобы познакомиться с твоей подругой, я тебе многое готов позволить, красавица, — пробурчал надсмотрщик, — но смотри, ты до смерти перепугала Килиду.
— Никакой он не Килида! — закричала Лаис. — Говорю тебе, его зовут Фаний! Это торговец из Афин, у него дом близ Пирейских ворот, что между Пниксом и Мусейоном. А возле дома растут три серебристые оливы. У Фания красивая молодая жена, у него есть друг Элий, который живет в Пирее и держит там лесху, постоялый двор. Фаний, Фаний! Если ты забыл меня, то, может быть, помнишь Элия? А свою жену? А Орестеса?!
Ничто не дрогнуло в лице раба, а в испуганных, но пустых глазах не вспыхнуло ни искорки памяти.