Школа корабелов

Обрант С.

Как-то Андрей Андреевич остановил в коридоре Путихова и заговорил с ним об учениках верхнего класса, о необходимости пригласить для них профессора.

— Евлампий Тихонович, — сказал он, — мальчики делают успехи в математике. Пришло время использовать профессорское жалованье по назначению.

Редкозубов и не подозревал, что попал не в бровь, а в глаз. Путихов сам расписывался в ведомости за профессора. Он вспылил.

— А тебе какое дело? Уж не ты ли на оную должность метишь?

— Побойся бога, Евлампий Тихонович. Могу ли я об этом думать? Об учениках забочусь.

— Что-то ты в последнее

время чересчур усердствуешь, Андрей Андреевич. Учителя даже обижаться начали. Свои порядки заводишь, — смотри не прошибись. А профессор мне не нужен.

— Евлампий Тихонович, училище не твоя вотчина, я к директору пойду.

— Ты… ты? На кого хвост поднимаешь? На меня? — разволновался Путихов. — Кто тебя из грязи вытащил, кто тебе службу дал? Околел бы под забором, кабы я тебя не поддержал.

Редкозубов замотал головой, втянутой в плечи, точно слова Путихова хлестали его по щекам.

Ничтожный чинуша, неуч, вправе безнаказанно издеваться над ним.

Андрей Андреевич представил себе, как опускался перед титулярным советником на колени, как целовал ему руку. Хлынуло чувство презрения к себе, ненависти к Путихову, мелькнуло желание сделать что-нибудь непоправимое: разбить себе голову о стену или броситься на Евлампия и душить, душить его до смерти.

Редкозубов беспомощно оглянулся и вдруг увидел группу учеников и среди них Сашу Попова. Мальчики стояли в сторонке и явно прислушивались к перебранке. Улыбка сочувствия и одобрения на лице Попова вернула учителю самообладание. В глазах, поднятых им на Путихова, не было и тени робости.

— Как хочешь, Евлампий Тихонович, — твердо сказал он, — а я буду говорить с директором.

— И ты это заявляешь мне, мне? — Путихов вытянул шею, лицо его побагровело. — Ты не знаешь, что я в особом, отменном доверии генерала? Только слово скажи, — пулей вылетишь из училища, из квартиры выгоню, на весь Петербург ославлю.

На крик титулярного советника из канцелярии выскочили учителя Семен Апацкий подбежал к Путихову и взял его за руку.

— Евлампий Тихонович, дорогуша, успокойся! Право слово, неловко, ученики кругом… Эй вы, марш отсюда! — крикнул Апацкий и, повернувшись к Редкозубову, спросил: — Чем это вы, Андрей Андреевич, прогневали господина Путихова?

Редкозубов ничего не ответил, махнул рукой и пошел к выходу. Мичман последовал за ним. Пока они шли до квартиры учителя, Апацкий выведал о причинах стычки. Дверь им открыла Наташа. По озабоченному лицу отца она догадалась, что у него неприятности.

— Папочка, случилось что-нибудь? — встревожилась девушка, не заметив приветствия мичмана. — Ну, пожалуйста, говори скорей, — что произошло? Тебя уволили со службы?

— Пока еще нет, но может случиться, — ответил за Редкозубова Апацкий. — Конечно, мы с вами, Наташа, не допустим этого.

— Чего не допустим?

— Не допустим, чтобы Андрей Андреевич из-за каких-то подлых нищих мальчишек рисковал своей карьерой, своим положением.

— В чем дело, папа? Почему ты молчишь?

— Не мучь меня, Наташа, тошно мне… Нет ли у тебя

живительного, хотя бы одной рюмочки, всего два глотка?

— Ты отлично знаешь, папа, что в доме водки нет. Если бы она и была, ты бы ее не получил.

— Напрасно, Наталия Андреевна, напрасно, — назидательно проговорил Апацкий, — водка успокоила бы Андрея Андреича. Она для их характера пользительна, а для служебного благополучия даже необходима.

— Зачем вы это ему говорите? — сердито спросила Наташа.

С чувством нарастающей тревоги она слушала рассказ Апацкого о ссоре Андрея Андреевича с Путиховым.

— Посудите сами, Наталья Андреевна, — убеждал ее мичман, — какая разница для Андрея Андреевича, есть ли профессор в училище или его нет? Стоит ли хлопотать об этом, лезть на рожон? И ради чего? Для того, чтобы несколько тупиц изучало высшую математику! Право, смешно.

— Смешно?

— Да, смешно, — повторил Апацкий улыбаясь. — Директор училища занят своими делами и даже Путихова по месяцам не принимает. Но допустим, что Андрею Андреевичу удастся добиться у него аудиенции. Все равно генерал отошлет его к Евлампию Тихоновичу, а тот уж, конечно, выполнит свою угрозу. Вспомните, Андрей Андреевич, что он вам говорил.

— Он сказал, что ему профессор не нужен, — рассеянно ответил Редкозубов, постукивая пальцами по оконной раме.

— Совершенно верно. И мне его не надо, и Козлову, и Дейчу, и вам его не надо. Он и ученикам нужен, как лошади — дамские туфельки.

Андрей Андреевич резко повернулся к Апацкому и с минуту разглядывал его холеное улыбающееся лицо. До сих пор он относился к мичману лучше, чем к другим учителям, хотя слышал о его жестоких расправах с воспитанниками. Апацкий казался ему порядочным человеком, не очень умным и не очень образованным, как и большинство офицеров. Неужели он в самом деле не понимает, что инженерная школа не может существовать без высшей математики, теоретической механики, гидравлики, аналитики и других точных наук?

— Итак, будем надеяться на ваше благоразумие, — продолжал Апацкий. — Я не могу долее оставаться здесь, мне нужно на урок, но, с вашего разрешения, я зайду вечерком. До свиданья, Андрей Андреевич, от всей души прошу вас, — не повторяйте сделанной ошибки, ибо она может стать роковой.

Мичман ушел Наташа накрыла на стол и пригласила отца обедать. Погруженные в невеселые мысли, они ели молча, без аппетита. После обеда Андрей Андреевич прилег на диван. Наташа подсела к нему и ласково провела ладонью по его щекам.

— Какое ты все-таки принял решение, папа? Пойдешь к директору?

— Не знаю, Наташа, не знаю… Надо бы идти. Попов и другие ребята слышали мой разговор с Путиховым. Если я не сдержу слова, они перестанут меня уважать. Скажу прямо, дочка, мне будет стыдно смотреть в глаза Попову.

Девушка отвернулась, чтобы скрыть смущение. Имя Попова было связано для нее со всеми светлыми переменами в ее жизни. Под влиянием рассказов отца, его восторженных отзывов, росло чувство симпатии к юноше. Незримая нить связывала ее с ним, и она ощущала эту связь реально. То, что Саша ни разу не пытался встретиться с ней, больно задевало самолюбие, подавляло желание напомнить отцу его обещание пригласить Попова к себе. Теперь это уже никогда не осуществится.