Школа корабелов
Шрифт:
— Гляди-ка, Наташа, вот это «победа»! Самому Федору Федоровичу Ушакову такие лавры не снились.
Траверсе, стоявший у мачты, вручил фалы государю. В голубое небо взвился государственный флаг. В ту же секунду на бастионах раздались пушечные выстрелы, грянула музыка, прокатилось громкое «ура» матросов. Десятки яхт на Неве с молниеносной быстротой подняли разноцветные флаги. Еще миг — и плотники, лежа
— Замечательное зрелище! — произнес восхищенно Попов. — Ты знаешь, Наташа, какая меня сейчас осенила мысль: я обязательно займусь гидростатическим исследованием спуска корабля на воду.
Наташа молчала. Она давно уже наблюдала за молоденькой девушкой, окруженной толпой пестро одетых повес. Почему эта барышня не сводит блестящих черных глаз с Попова, почему она так странно смотрит на него, что ей нужно?
— Саня, милый, посмотри: налево от меня, совсем недалеко, стоит девушка, — правда, она необыкновенно хорошенькая?
Александр Андреевич, повернув голову, неожиданно встретился взглядом с Шарлоттой. Он поклонился ей, и Наташа заметила, как просияло лицо незнакомки.
— Разве ты знаешь ее? — В голосе Наташи прозвучала тревога.
— Это гувернантка маркиза Траверсе, мадемуазель Шарлотта, — ответил Попов и почему-то почувствовал себя неловко. — Я случайно оказал ей небольшую услугу.
— Когда это было?
— Накануне нашей свадьбы. Хочешь, я познакомлю тебя с ней?
— Нет, не хочу. Пойдем домой, у меня голова разболелась от шума и криков.
Они выбрались из людского потока. Александр Андреевич подробно рассказал о знакомстве с Шарлоттой. Наташа слушала молча и внезапно спросила:
— Ты знаешь, что эта девушка в тебя влюблена?
— Влюблена? С чего ты взяла? Наше знакомство длилось менее получаса, с тех пор я ее больше не встречал. Не фантазируй, Наташа; уверяю тебя, она относится ко мне с таким же интересом, как к тому городовому, который дремлет у своей полосатой будки с алебардой в руках.
— Нет, ты меня не переубедишь. Я отлично видела, как она на тебя смотрела. Женщины разбираются в чувствах быстрее и лучше мужчин. А знаешь, Саня, мне ее почему-то жаль. Что-то беспокойное есть в ее лице, тревожное, как у загнанного зверька. Видно, ей не очень весело живется у маркиза.
2
Поработив Западную Европу, Наполеон усиленно готовился к войне с Россией. В конце 1811 года никто уже не сомневался, что война неизбежна.
За три месяца до вторжения французов в Россию, 2 марта 1812 года шведский посол в Петербурге граф Ливенгиельм явился к маркизу Траверсе и передал ему содержание спешного, сугубо секретного письма, полученного послом от шведского министра иностранных дел — Энгерстема.
— Шведскому правительству стало известно, — сказал посол, — что Наполеон готовит сильную эскадру канонерских лодок. Эти суда пройдут Гольштинским каналом в Балтику и будут поддерживать левый фланг армии, предназначенный к вторжению в вашу страну через Ригу и Петербург.
Маркиз
По плану Фуля в местечке Дриссе на Западной Двине спешно строился укрепленный лагерь. Правда, по мнению некоторых русских генералов, этот лагерь может послужить ловушкой для русской армии, но маркиза, это не интересовало. Флот был в стороне. И вот…
— Достаточно ли верны сведения у вашего правительства?
— Можете не сомневаться, — заверил посол. — Наш король, как вам известно, служил маршалом у Наполеона. Во французской армии у Бернадотта осталось много влиятельных друзей, и они информируют его о каждом шаге Бонапарта. Три отборных дивизии уже двинуты с юга Германии к балтийским берегам, а все побережье Северного и Балтийского морей укрепляется батареями, с целью прикрыть эскадру после ее перехода через канал.
— Чем мы обязаны такому вниманию со стороны шведского правительства? — заносчиво спросил Траверсе. — Мне казалось, граф, что России трудно рассчитывать на ваше дружелюбие после событий недавних лет.
Посол выдавил кислую улыбку, чтобы скрыть презрение к маркизу. «Вот наглец, — подумал Ливенгиельм, — я открыл ему тайну, за которую правительства платят миллионы, а этот авантюрист смеет еще издеваться. А что, если намекнуть ему о тайной службе заморскому хозяину, давно известной нашей разведке? Нет, сейчас об этом не время говорить».
И посол с горячностью, не свойственной дипломату, ответил:
— Мой король и все шведские аристократы будут рады сблизиться с русским императором. Мы возмущены самоуправством Наполеона, мы никогда не простим ему бесцеремонного отторжения наших владений в Померании, которые он подарил Пруссии.
— Что же вы предлагаете?
— Действовать России с нами заодно. Важно, господин министр, чтобы французские корабли не могли выйти из канала, если им удастся войти в него.
— Но каким образом мы можем воспрепятствовать проходу судов? — спросил Траверсе Тоном, полным растерянности.
— Я понимаю… В это время года невозможно отправить вооруженные суда из Ревеля или из Кронштадта. Но если в Риге либо Либаве есть русские корабли и они покажутся перед устьем канала, то у французов отпадет охота войти в Балтику.
— Хорошо, — заключил маркиз, — я сегодня же доложу обо всем государю.
— Прошу передать также его величеству, что он может рассчитывать на наши морские силы. Шведские корабли с открытием навигации присоединятся к вашим эскадрам.
Проводив посла, Траверсе вернулся в кабинет и бессильно опустился в кресло. Жар и холод пробегали по его телу от сознания, что флот выдвинулся на передний план и должен принять на себя главный удар Наполеона. Кому-кому, а министру была хорошо известна неподготовленность флота к войне. Даже собрать воедино распыленные по портам корабли возможно лишь ценой больших усилий. Многие суда текут и требуют тембировки, вооружение и снаряжение из рук вон плохое. Маркиз вспомнил, что сам приказал отправить в Англию два транспорта пеньки, чтобы ликвидировать там пеньковый голод, а свои магазины оставил пустыми.