Школа Северного пути
Шрифт:
ГЛАВА 2. Знаки на ветру
Следующее утро не принесло ни радости, ни утешения. Оно было ещё холоднее и пасмурнее предыдущего. И на три порядка мокрее. С неба сыпал и сыпал моросящий дождик, дрова и одежда отсырели, ученики хлюпали носами, а Малёк, увидевший во сне кошмар, весь завтрак молча плакал над своей тарелкой. И только Мастер Дон, кажется, не предался общей атмосфере уныния.
– Так, хватит киснуть, - сказал он, дождавшись, когда Сяо И проглотит, наконец, последний комок риса.
– Сейчас
Та совсем не возражала, памятуя, что Мастер Дон редко преувеличивает. И верно, к концу занятия от всех шел пар. Никто уже не жаловался на холод в насквозь промокшей одежде. Мальчишки хоть не скакали резвыми белками, но заметно приободрились. Понятное дело, что летом было веселее, когда после тренировки Мастер отпускал купаться в пруду, зато сейчас появился повод вне графика сменить одежду и белье.
– Проведешь урок каллиграфии, - приказал наставник, словив Имэй на полпути в курятник.
– А потом и основную тренировку вместо меня. Что-нибудь несложное... Боги, не смотри на меня так осуждающе, детёныш. Я знаю, ты можешь, но сейчас мне просто нужно занять их чем-то монотонным.
– А как же ужин и стирка?
– Я уже нанял прачку и кухарку тебе в помощь. Довольна?
Девушка с облегчением вздохнула. Год она просила хотя бы кухонную девчонку, и тут вдруг такая щедрость. Неожиданно!
Как и в остальных школах, всю будничную работу в Школе Северного Пути делали ученики - мыли, чистили, стирали, ухаживали за животными, кололи дрова, носили воду - невзирая на возраст и успехи в обучении. Никаких слуг, никакой магии, только тяжелый и неблагодарный ежедневный труд, чтобы у всех обитателей немаленького поместья была свежая еда, чистая одежда и постель. И несколько последних лет всю эту работу делала Имэй практически в одиночку. Приходилось тяжко, особенно летом.
Имэй кормила птицу и напряжённо размышляла над решением Мастера. На её памяти второй случай, когда нанимали слуг. Понятное дело, что это будут не сторонние люди, а доверенные, из семей давно ушедших на покой учеников. Возможно, их лишённые магического дара дети? И все же, зачем это делать, если всё равно скоро тут, в Школе, будет не протолкнуться от бездельничающих молодых мужчин и женщин. Если Лю Ханю не поручать никаких домашних дел, то он будет только спать и есть, снова есть и спать либо сам по себе, либо с Тань Тин. И сложно себе представить, что натворит Бродяга, если оставить его без присмотра и работы.
В любом случае, новшества означали, что Мастер что-то задумал. Нет, перекладывать на старшую ученицу занятия с младшими нормально, кто спорит. У Мастера всегда множество дел, он, точно самый внимательный лекарь, держит пальцы на пульсе Поднебесной, которую сейчас нещадно лихорадит. Возможно, он получил тревожное донесение от своих агентов из Цзанькана. И никогда не стоит зарекаться от войны с соперничающей школой. Семья Лу давно точит зуб на "аньчэнских отщепенцев". Потому что только Школу Северного Пути все остальные называют Та Самая Школа. Через зубы и шёпотом, улыбаясь при этом в лицо. Вариантов было много, а для верных выводов Имэй пока не хватало фактов.
В класс Имэй пришла во всеоружии -- с бумагой, кистями, тушью и образцами нескольких стилей письма. Ну, как в класс... Занимались обычно на веранде северного флигеля, но сейчас там гулял такой ветер, что пришлось забрать детей внутрь -- в комнату с жаровней и циновками. Иначе в заледенелых пальцах кисточку нипочем не удержать. Нестрогая учительница позволила всем согреться, и только когда ногти у Малька порозовели, начала урок.
– Сегодня мы будем...
– Учиться писать амулеты, - заявил наставник, внезапно возникнув на пороге.
– Настоящие амулеты-послания.
– Вообще-то, им еще рановато, - попыталась отшутиться Имэй.
– В самый раз, - отрезал Мастер и, подманив девушку подойти, шепнул на ухо.
– Позови всех наших. Всех без исключения, ясно?
"Да уж куда яснее", - подумалось ей, но вслух говорить не стала.
Судя по парадному шэньи и поясу с драгоценными подвесками, наставник Дон Син ждал благородных и влиятельных гостей. И ещё он не желал, чтобы ученица Ли Имэй случайно кого-то из них увидела. Причин для этого могло быть сколько угодно, но почему бы Мастеру просто не сказать: "Не показывайся никому на глаза"? И девушка спряталась бы на кухне. Опять загадки?
– Мы будем делать амулеты, старшая сестра?
– шепотом спросил Ян Янь.
– Правда?
Четыре пары сияющих восторгом глаз уставились на Имэй с надеждой. Мальчишек можно понять. Вроде бы и учатся не где-нибудь, а во всамделишной магической школе, но никаких чудес здесь не видать. Если, конечно, не считать чудом сытный ужин.
– Вы же слышали, что сказал Мастер?
– девушка попыталась придать своему тихому голосу необходимую учителю строгость.
– Придется очень постараться, чтобы его не разочаровать. Готовы?
Радостный визг, впрочем, тут же оборвавшийся, стал ей единственно возможным ответом. Ли Имэй сама такая. Книги были её божествами, писчие принадлежности -- священными реликвиями, амулеты и талисманы... детьми? А еще Имэй обожала уроки каллиграфии из-за запахов: сладковатого -- бумаги и терпкого -- туши. Светлая сухая бумага и чёрная мокрая тушь, они как день и ночь, как Ян и Инь, соединяющиеся противоположности, порождающие что-то совсем иное. Магия, но доступная каждому, волшебство, но понятное не только посвящённому. И, по мнению Имэй, лучший дар богов людям -- слово, запечатлённое в знак.
– Даже рана от меча может зажить, не оставив шрама, но след от туши останется до тех пор, пока цел лист бумаги. Сама по себе бумага не несет никакого смысла, сама по себе тушь бесполезна, и только вместе они станут чем-то большим. Каллиграф же, особенно, если он одарен внутренней силой, всегда помнит об этом. Он созидает смысл из ничего, из безжизненных вещей, одним лишь движением руки.
Имэй могла часами говорить о своем любимом занятии.
– С-старшая сес-стра, а что мы б-будем писать в п-посланиях и кому?
– полюбопытствовал Су Ли, неимоверным усилием воли преодолев смущение и заикание.