Школа строгого режима, или Любовь цвета юности
Шрифт:
– У тебя подушки пуховые или перьевые? – деловито осведомился юноша.
– Не знаю, давай уголок надрежем и посмотрим, – предложила Таня.
Мухаммед вытащил несколько перышек из подушки и разложил на ее теле:
– Очень красиво! Ты просто богиня! Лежи вот так… Ноги раздвинь… и руку туда положи, вроде как случайно… Молодец… А другой рукой вроде как грудь ласкаешь… Супер! Снято!
Таня вскочила и радостно бросилась ему на шею:
– Пойдем в мою спальню, ну, пожалуйста, твой «Иван Иваныч» уже исстрадался. Давай я ему
Она с готовностью легла на кровать как циркуль с разведенными ногами.
Мухаммед холодно взглянул на ее услужливо поданное тело и сел на стул в двух метрах от кровати:
– Девочка моя. Я хочу тебя безумно! Я с ума схожу, волшебница моя! Но ты мне нужна девственницей. Понимаешь? Я не буду тебя хотеть, если узнаю, что у тебя уже был мужчина.
Таня тут же села на кровати и с недоумением спросила:
– Но ведь этот мужчина будешь ты?
– Ну и что? – серьезно ответил Мухаммед. – Все равно кто. Мне нужна девственница, понимаешь? Мне не нужна откупоренная бутылка.
– Какая бутылка… – заплакала Таня, уткнувшись в покрывало.
– Помоги мне чуть-чуть, и я пойду. Мне сегодня еще надо появиться в универе.
Мухаммед встал, ткнул свой член в руки Тани и закатил глаза в предвкушении.
Таня терла его между сиськами, а сама обливалась слезами. Зачем он так жестоко и так грубо? Что этим мужчинам еще надо? Вот я здесь лежу на кровати, на все готовая, а он просто садомазохист какой-то. Что мне для него сделать, чтобы он вошел в меня и я стала счастливой женщиной?..
– Можно мне забрать фотоаппарат? – спросил Мухаммед, заправляя рубашку в брюки. – Я проявлю пленку и отдам потом, хорошо?
– Конечно! – Таня вытерла покрывалом слезы, перемешанные с «каплями ее счастья», и улыбнулась. – Когда мы снова увидимся?
Глава 5. ЛСД, ШРМ и другие
Танины родители не обнаружили следов «преступления» и тем самым вдохновили девочку на новые подвиги. Она уже представляла, как наденет мамин пеньюар, привезенный из поездки в дружественную Болгарию, как будет поить Мухаммеда папиным дорогим коньяком «Ширван». У папы в коллекции были и вино в пузатой оплетенной бутылке, и ликер «Бейлиз», и персиковый шнапс. Но ценность «Ширвана» была в том, что он был произведен в Азербайджане, и значит, Мухаммед особенно оценит ее внимание.
Когда Таня вернулась из школы, мама уже была дома и хлопотала у плиты.
– Мама, а почему ты дома? – удивилась Таня, соображая, что таким образом мама может застать их и с Мухаммедом.
– Танюш, у меня хорошая новость. Мы с папой решили, что я могу изменить график работы и больше времени проводить с тобой. Ты рада?
Была ли рада Таня? Надо было видеть ее лицо…
– Девчонки, что мне делать? – в отчаянии прижимала она ладошки к щекам и готовилась заплакать. – Теперь нам опять негде встречаться.
– А подъезды и крыши домов? Их ведь никто не отменял, – резонно отметила
– Ой, знаете, я трясусь каждый раз, когда стукнет чья-то дверь или лифт едет! Мухаммеду-то все равно, он так меня любит, что на него ничего не действует, хоть атомная война начнется.
– Завидую тебе, Танюха, – вовремя вставила хитрая Вика. – Вот бы мне такого парня!
– Ой, девчонки, да я сама не могу поверить в свое счастье! – обрадовалась Таня высокой оценке подруги, забыв, что именно Вика познакомила ее с Мухаммедом.
– Как у тебя все интересно происходит, можно хоть спектакль целый ставить, – не унималась Вика, с трудом сдерживая каверзную улыбочку.
– А меня бы мама за такие дела так видлупляти! – осуждающе покачала головой Оксанка.
– Куда? Кого? – рассмеялась Вика.
– Отлупила, – пояснила я. Моя бабушка была с Кубани, и порой у нее проскальзывали украинские словечки.
Мы сидели после уроков на школьной лавочке и ждали урока сцендвижения.
– А можно я приду на ваши занятия? – спросила вдруг Таня. – Это же не запрещено?
– Конечно, мы спросим у мастера, думаю, он разрешит, – одобрила я Танькину идею.
На занятиях в тот день мы учились давать пощечину.
– Вика! Подставляешь свою левую ладонь под лицо Оксаны, широко размахиваешься правой рукой и бьешь как будто по лицу, но мимо. Ты должна попасть по своей левой ладони! Поняла? Репетируем! А ты, Оксана, не забывай сразу схватиться за «ударенную щеку». Давайте, девочки, мальчики, старайтесь!
Педагог ходил по сцене, поправлял всем парам руки, а иногда показывал сам лично. Мальчиков в нашей группе было всего двое, остальные были зачислены на литературное. Поэтому пощечины приходилось репетировать и на педагоге тоже.
Таня сидела в глубине зала и с восторгом наблюдала за уроком.
– Какие же у вас интересные занятия! Вы все такие талантливые. Закончите школу, поступите в театральные, потом вас театры разберут. А я буду смотреть вас на сцене или по телевизору и говорить: «Это мои подружки!»
– Да, здесь интересно заниматься, многому можно научиться еще до института. Жалко, Динару отчислили, из нее могла хорошая характерная актриса получиться, – вспомнила я подружку.
– Слушайте, а давайте к ней на эти выходные заявимся? Она говорила, что живет одна, и приглашала нас еще в сентябре! – оживилась Викуся.
– Причем твоих парней разрешала привезти, – напомнила я.
– А меня возьмете? Я могу фирменный алкоголь из дома взять, – предложила Татьяна.
– Не вопрос, поедем с нами, – согласилась я, не раздумывая.
– А я еще приглашу моего Мухаммеда, вот он обрадуется! – подпрыгнула Татьяна.
– Договорились. Скинемся, купим колбасы, шпроты и нарисуемся теплой компанией! Динара не будет против. Я ей сегодня же позвоню, – подытожила Вика.
Динара ужасно обрадовалась идее устроить у нее вечеринку.