Школа террористов
Шрифт:
Альбина с наигранной строгость погрозила ему пальцем.
– Никогда не хвались, что изумруд твой самый, самый, - гласит восточная мудрость, - украдут.
Мы вручили ей цветы. Андрей извлек из "дипломата" привезенные из Германии туфельки и поставил к ногам Альбины.
– Примерь. Канцлер ФРГ для своей любовницы заказал, а я для тебя перехватил.
Альбина взяла подарок, повертела в руках, рассматривая со всех сторон, лишь после этого надела на загорелую точеную ножку.
– В самый раз, - поблагодарила так буднично, словно Андрей каждый день преподносил ей такие
– Спасибо, Андрюша.
– Не... понравились?
– Андрей виновато хлопал глазами.
– Да нет, все в порядке. Прехорошенькие туфельки. Только ты ставишь меня в неловкое положение перед своим другом.
– Почему?
– горячо запротестовал Андрей. И это не просто друг. Я говорил тебе, что нагряну со сватом. Вот и приехали. Так что пусть отец твой выпроваживает гостей, разговор с ним будем вести.
Альбина кокетливо повела плечиками, покусала задумчиво губу.
– Вообще-то он очень занят... Но я сейчас узнаю, надолго ли.
И ушла, чуть покачивая обтянутыми легким платьем бедрами. Стройная, грациозная, как прима-балерина. Андрей не сводил с неё восхищенных глаз.
– Ну как?
– спросил у меня, едва закрылась дверь.
Я повторил услышанную от Альбины восточную присказку:
– Никогда не хвались, что изумруд твой самый, самый - украдут.
Мы оба рассмеялись. Но я чуточку слукавил: что-то в Альбине было такое, что настораживало. Может, мне просто показалось: очень уж равнодушно она приняла подарок; а возможно потому, что я с предубеждением относился к цыганкам - Альбина выглядела типичной цыганкой.
Она тут же вернулась и безнадежно махнула рукой.
Мужчины хуже баб, теперь их до вечера не разгонишь. Но я предупредила, что ты хочешь поговорить с ним по очень серьезному делу, и часам к пяти мы вернемся. А сейчас я переоденусь, и мы махнем на пляж. Ты на машине?
– Мы же свататься ехали. А какое сватовство без выпивки.
– Тогда поедем на моей.
– Но мы плавки не взяли.
Альбина покусала губу.
– Перебьетесь. Такое место найдем, где никто за вами подсматривать не будет.
Через полчаса мы мчались на новеньких рубиновых "Жигулях", сверкающих полировкой, утопая в мягких, обтянутых плюшевыми чехлами креслах. На Альбине под цвет машины - легкая ветровка со множеством карманов и блестящих пуговиц; такие же брюки, о стрелках которых можно обрезаться. Ведет машину уверенно, лихо обгоняя троллейбусы и автобусы, не сбавляет скорость у светофоров, когда загорается желтый свет. Я глянул на спидометр и присвистнул - 90! И это по городу!
– У нас за такое сотней не отделаешься, - пошутил я.
– В ваших-то Варкулештах?
– смеется Альбина.
– Да у вас днем с огнем гаишника не сыщешь.
Я не стал объяснять, что имел в виду Москву. Пусть считает, что мы с Андреем однополчане.
– У нас ВАИ, а не ГАИ, - приходит мне на помощь Андрей.
– Военная автоинспекция. От неё не всегда штрафом можно отделаться. И зря ты так гонишь.
Альбина замечания жениха пропускает мимо ушей, и едва выезжаем за город, прибавляет скорость. Я не ошибся в её характере - волевая, настойчивая натура. Туго придется Андрею: такие жены под каблучком держат своих мужей и помыкают
Берег реки, куда свернула Альбина, пестрел разноцветными купальниками и плавками; отдыхающие загорали, купались, играли кто в мяч, кто в карты. Тут и там стояли легковушки разных марок, от наших, советских, до американских.
Альбина выбрала место помалолюднее и припарковала машину под тень разросшегося боярышника. Он ещё не отцвел и издавал довольно неприятный запах. Чуть далее росла белая акация, и временами дуновение ветерка приносило к нам медовый аромат.
Альбина достала из багажника большую кожаную сумку, в которой, кроме пледа и полотенец, оказалось двое плавок. Протянула нам с улыбкой.
– Если велики, подвяжите веревочкой.
И ушла переодеваться в кусты.
Андрей прикинул плавки.
– Ну и попа у её батяни - на двоих одних хватит! А ещё безмерные... Лучше остаться в трусах.
Мы разделись и уложили обмундирование в машине на заднем сиденьи.
Альбина вышла из кустов, как богиня из морской пены: телесного цвета купальник с едва заметным тиснением непонятных орнаментов, создавал впечатление обнаженного тела. Я без стеснения залюбовался её великолепной фигурой. Андрей толкнул меня кулаком в бок.
– Не очень-то заглядывайся, а то ночью спать не будешь.
– Рад бы не заглядываться, да ты ж о друге не позаботился, - упрекнул я его.
– Что ж ты раньше не сказал. У неё есть подруга. Симпатичная, между прочим.
– Просто симпатичная рядом с Альбиной смотреться не будет. Ты мне ровню или ещё краше подавай.
– Ишь ты, чего захотел, - счастливо засмеялся Андрей.
– Краше не бывает.
– Он толкнул меня к реке, куда уже спустилась Альбина.
Вода была обжигающе холодная, и я, окунувшись с головой, высочил на берег, как ошпаренный. А влюбленные один перед другим делали вид, что им все нипочем, плавали рядком, о чем-то говорили и весело хохотали. Им было весело - нет, наверное, ничего прекраснее любви, делающей людей самыми счастливыми, - а мне вдруг стало грустно; вспомнилась мать, Дина, друзья из редакции, и захотелось быстрее вернуться в Москву. Журналистское расследование, можно сказать, закончено, завтра побеседую с Золотухиным (о Болтунове у меня уже достаточно материала, одной любовной истории хватит для очерка), возьму ещё несколько данных об остальных членах экипажа, и дело останется за написанием. Завтра же поеду за билетом на самолет.
Я и предположить не мог, что моя командировка только начинается и меня затянет в такой водоворот, какой и во сне не снился...
Накупавшись, Андрей с Альбиной улеглись на пледе, шептались и целовались, не обращая на меня внимания. Я, раскинувшись на траве, делал вид, что дремлю, и обдумывал сюжет будущего очерка.
Солнце пекло нещадно, и как я ни вертелся, почувствовал, что поджариваюсь - кожу начало пощипывать. Если не убраться в тень или не одеться, можно получить сильный ожег.