Школа выживания

Гавряев Виталий Витальевич

На этом, капризная девка удача, отвернулась от напавшего здоровяка: как говорится, сам виноват, не на того напал. Откуда болезному было знать, что водитель машины (в которую он так неожиданно врезался), в детстве был ещё тем оторвой. Неизвестно, куда бы того мальчишку довели его уличные подвиги, если бы в одной из драк, его не заметил тренер по ушу, Сан Саныч, который разняв катающихся по земле сорванцов, позвал трудного подростка заниматься в своей спортивной секции. А последнее время, пусть и не так часто как хотелось, но он посещал занятия по рукопашному бою. Как Акимов отшучивался перед всеми своими знакомыми: "Это небольшое дополнение к моему тренажёрному залу". Именно по этой причине, нападавший на Григория

наглец, возжелавший добить своего противника, нарвался на сильный удар ногой в живот, и нелепо хыкнув, согнулся пополам, повалившись безвольной куклой на траву. Видимо не ожидал наивный, что когда либо, в ответ на свою неугомонную агрессию, может получить достойный отпор. А Гриша, выскочив из машины, был готов устроить неадекватному чудику достойную взбучку.

Как это ни смешно, но снова капризная девка, своим вмешательством, радикально изменила ход дальнейших событий. Только на сей раз, она явилась в виде коротко стриженой брюнетки, с визгливым голосом, и слегка округлёнными формами тела, которые не скрывали ни её джинсы, ни бирюзовая кофточка.

"Коленька! Миленьки-и-ий! Не тронь этого недоумка!
– Заголосила она, подскочивши к подымающемуся с земли буяну и, буквально повисла на его руках.
– Тебя же недавно по УДО освободили-и-и! ..."

"Отвянь Вика. Я сейчас этому козлу, чисто по братски, мозги вправлю.
– Ловко освободившись от девичьего захвата, пробасил выше упомянутый Коля, не спуская злого взгляда с Гриши.
– Нечего нас за лохов держать".

Коля, был готов к продолжению конфликта, он желал его. Но девушка продолжала предпринимать всё новые и новые попытки загасить назревающую драку. В скором времени, она перешла к более весомым действиям, в буквальном смысле этого слова. А именно, повисла на шее у своего кавалера и что-то тихо, жалостливо, неразборчиво для посторонних ушей, забубнила, буквально уткнувшись в его ухо. Видимо она знала все слабости своего мужчины, благодаря которым, можно было на него хоть как-то повлиять. И на данный момент, девица из всех сил старалась остудить пыл своего избранника. Поначалу, тот грубо огрызался: "Отвянь. ... Не твоё дело. ... Не лезь. Это наши, мужские разборки ...".
– Но постепенно, его голос успокаивался, утихал. Да и жестикуляция становилась менее резкой.

Григорий, поняв, что появился шанс обойтись без мордобоя, решил дождаться окончания переговоров этой парочки. И здесь, до его сознания дошла ещё одна странность. Под ногами не было привычного асфальтового покрытия, вместо этого, вокруг стелился плотный ковёр молодой, сочно зелёной, невысокой травы. Выходило так, что он, эта чудная парочка, и три побитых машины, - нива, опёршаяся никелированным отбойником в дерево, подпирающий её старый, серебристый мерс, и зелёный москвич, смявший своим правым боком багажник мерседеса. Все они находились на девственно нетронутом склоне холма, и поблизости не было даже намёка на какую-либо дорогу.

До слуха Акимова донеслась очередная фраза Коли, звучавшая уже не так агрессивно: "Погодь. Я сейчас ... вот только научу этого скота, по дорогам ездить - по-людски значит. ..."

Григорий, собирался было посоветовать этому умнику для начала найти ту самую дорогу, а потом и обещаниями раскидываться. Однако округу сотряс истеричный, до жути безысходный крик горя: "Серёжа-а-а! ...А-ы-ы-у!" - Судя по голосу, кричала женщина, и это было единственное, что прозвучало в том вопле более или менее осмысленным. Далее слышался вой, который можно было сравнить с завыванием смертельно раненой волчицы. От этой рвущейся из груди, нестерпимой боли, которая ощущалась в этом крике души, стыла кровь; хотелось закрыть уши руками, только бы вой не терзал сердце, сжимая его в свои безжалостные тиски.

Потребовалось несколько секунд, чтоб понять, откуда доносятся этот выворачивающий

душу крик отчаяния. И все участники так и не разыгравшейся потасовки, не сговариваясь, кинулись к последней машине. В старом, видимо ещё советских времён выпуска автомобиле, истерично билась рыжая женщина, чей возраст было невозможно определить навскидку. Дама, седела на водительском кресле, её лицо перекосила гримаса отчаяния, и она, безумно выпучив глаза, по-звериному воя, тормошила находящегося рядом с нею мужчину. Вот только оный, выглядел как-то неестественно, больше всего походя на жёсткий манекен, и в довершение всего, его остекленевшие, полуприкрытые веками глаза, смотрели в недоступную для живых вечность. Всю эту скорбную картину, дополнял угловатый мальчишка-подросток, находящийся на заднем сидении. Его испуганные глазки, ничего не понимая смотрели на мать, и, судя по всему, бледный как снег малец, находился на грани нервного обморока.

Добровольные спасатели, всего лишь на пару секунд застыли, осознавая увиденную картину. Первой опомнилась девушка, та которую звали Викой. Она, оббежала машину, подлетела к левой пассажирской двери, дёрнула раз, другой, никакого эффекта. Упёрлась левой рукой в машину, рванула всем телом - результат тот же. Григорий, с небольшим запозданием оказался у дверцы водителя. Рывок. На удивление, та легко распахнулась. Заметив периферическим зрением бесплодные потуги Виктории, у Гриши спонтанно возникла догадка о возможной причине фиаско постигшего брюнетку.

"Отпусти ручку; не дёргайся".
– Постарался как можно спокойнее сказать Григорий.

Несмотря на некорректность формулировки фразы, Вика всё поняла, и даже, отдёрнула от машины сразу обе руки. Сделала это, как нашкодивший ребёнок, неожиданно застигнутый в процессе воровства конфет из вазы, - спрятала их за спиной. Гришка, не теряя времени, и не обращая внимания на безумно воющую даму, заглянул в салон, протянул руку и разблокировал замок. Тут же позабыв о нём, как смог, обхватил автоледи за торс, и рывком потянул её из салона. Сделать это оказалось не так уж просто. Женщина по-прежнему держалась мёртвой хваткой за своего спутника, и нипочём не собиралась его отпускать. Так что, приходилось тянуть сразу обоих. Вдобавок ко всему, дама резко сменила вой, на истеричный визг: "А-а-а-а! ..." - Да настолько сильный, что у Акимова заложило уши. Далее, дело сдвинулось с мёртвой точки. Как только дама оказалась за пределами солона, к процессу извлечения пострадавших из автомобиля присоединился Николай.

Таким образом, спотыкаясь, еле удерживая истерично извивающуюся как змея женщину, парни оттащили оба тела от машины, приблизительно метров на шесть. Здесь, добровольные спасатели, морщась от рвущего их барабанные перепонки потока децибел, не без труда, расцепили тела. И как только они это сделали, рыжеволосая дама перестала визжать и закричала: "Серё-о-о-жа-а-а! Серёженька-а-а-а! Н-не-эт!" - И, несмотря на это, взгляд женщины оставался бессмысленным, точнее, в нём не было ничего кроме бездонного по своей глубине горя и бездны отчаяния.

Подумав, что эту женщину нужно немедленно успокоить, иначе её психика или сердце могут не выдержать такого удара, Григорий, несколько раз, наотмашь хлестнул несчастную по щекам. И надо сказать, это подействовало. Не успели стихнуть хлопки от пары, или тройки пощёчин, как взгляд пострадавшей стал более осмысленным; крик резко оборвался; а из глаз потекли слёзы. Дама возмущённо посмотрела на Акимова, огляделась вокруг, увидела тело своего пассажира, снова кинулась к нему, прижалась к его груди и, сотрясаясь от плача, запричитала: "Как же так? Ы-ы-ы... Почему? Почему всё так вышло? Ы-ы-ы... Серёжа, как же так? На кого же ты нас покинул? Да как же это? ... Ой горе то какое! ...За что? ..." - Эти стенания не были безумным воем, что немного успокаивало.