Школа. Никому не говори. Том 3

Липа Руфия

У старушки от услышанного чуть глаза из орбит не выпали – такое потрясение женщина испытала. Шура, не зная, куда провалиться со стыда, смогла лишь скомканно, неуместно хихикнуть, глупо улыбаясь и пряча забегавший взгляд от собеседницы.

– Любушка, ты что-то напутала!.. Я так не говорила! Все ругаются дома, зачем…

– Что именно я напутала? Что не родня тебе? Уже снова дочкой вдруг стала, а не мразью? Быстро мнение меняешь, мама! – школьница вызывающе глянула на оторопевшую знакомую и улыбнулась обезоруживающей детской улыбкой (именно так говорил колкости Сэро: мило,

но нагло, глядя жертве в глаза): – Думаю, уж Вы-то маму понимаете. Сами детей так же воспитывали, верно?.. Всего хорошего! Идём, мама!

Люба уверенно потопала дальше. Смущённая донельзя Александра – за ней. Эффект неожиданности сработал качественно: у матери не было для выходки дочери подходящих слов, чтобы высказаться по делу, – от произошедшей встряски всё смешалось в голове. Девочка сама не осознавала, что её заставило выкинуть этот финт: слова резко подошли к горлу и без разрешения хозяйки вырвались наружу. Поздно, ничего не исправить. «Да я и не собираюсь ничего исправлять! – Тихоню затрясло от неуправляемого гнева. – Не нужна нахрен ни репутация в глазах чёртовых бабок, готовых отобрать в канун Нового года последнюю булку, ни хвалёная правильная жизнь! Что ни делай, всё равно мразь! Ничего, справлюсь».

– Зачем выставила меня дурой при посторонних?! – зашипела, схватив отпрыска за локоть, Шура, наконец найдя подходящие слова для случившегося. – Могла бы и подыграть, а не выставлять родную мать фашистом и живодёркой!

– Я тебе в Новый Год и целых две недели каникул достаточно подыгрывала! – выдернула руку старшеклассница. – И зачем подыгрывать? Порядочные люди говорят только правду! Ты же правду мне 31 декабря говорила, верно? К чему же мне людей добрых обманывать?

– Затем, что тебе ещё замуж выходить! А у этой женщины пятеро внуков-мальчиков твоего возраста из порядочных семей! Как ты додумалась такое выкинуть?!

– А чего церемониться? Всё равно с тобой доживать свой век старой девой буду! Так ведь?

– Да ну, Люба! Хватит к словам цепляться! Только плохое и помнишь! Совсем обленилась, дом запустила! Пол немытый, еды не наготовлено, посуда грязная, бельё вонючее в бане горами лежит…

– Не знаю, о чём ты, мама! В моей комнате чисто, одежда моя постирана, посуду я за собой мою. А своё вы и сами уберёте. Для этого помощь малохольной дочки не требуется.

– Ишь какая! – возмутилась не ожидавшая такого расклада женщина. – Я-то возьму на себя хозяйство, а тебя, дурёху, обеспечивать кто будет? Деньги где возьмёшь, глупая башка?

– Где-нибудь возьму! Дурёхи тоже на что-то способны. Буду работу искать, но от тебя и папы не зависеть постараюсь уж точно!

Не веря ушам, Шура, изумлённая решительностью дочери, остановилась.

– И где же будешь работу искать? Без образования никому ты не сдалась!

– Ну так и проститутки кусок может на что-то сгодиться! – задрала нос тихоня.

Григорьевна побледнела от гнева.

– Ой, здравствуйте-здравствуйте, мои дорогие-хорошие!!!.. Какие люди! Какими судьбами?! Как мы рады вас видеть! Верно, Наденька?

«Да леший бы вас, уродов, побрал! Сегодня что, «Место встречи изменить

нельзя»?!.. Чего вас всех на рынок попёрло?!» – покоробилась юная Поспелова, глядя на Лёвочкину и её вездесущих родителей, всегда разгуливавших по городу вместе. Маленькие, юркие, наглые и до невозможного прилипчивые предки Надьки, как и их отличница-дочь, умели подольститься где надо, годили кому следовало – в общем, могли запросто залезть без мыла в самый узкий и труднодоступный проход, что как раз-таки успешно проделывали с Бортник и остальным педагогическим коллективом. Поспеловых небогатое семейство Лёвочкиных считало за людей полезных, иначе бы прошли мимо яростно шептавшихся Любы и Шуры, постаравшись не попасться тем на глаза.

– Привет, Люба! – широко улыбнулась маленькая щуплая Надя, приветливо моргая хитрыми злыми глазами.

– Привет, – сухо выдала Поспелова. «Улыбаешься, ведьма! А в школе делаешь вид, будто я куриного помёта след! Вот всё-таки не зря Кабан тебя «Редиской» называет!»

– Чего спорите? – елейно поинтересовалась Надькина маман, жадно сверля Поспеловых сальными глазёнками.

– Мама хочет конфет дорогущих к чаю на месяц вперёд накупить, а я против. Говорю, что лучше торт спеку, чем мы всей семьей будем есть непонятную заграничную гадость! – очередью выпалила школьница, зная, что завистливые, жадные до чужого Лёвочкины живут скромно и подобное враньё заглотят. «Раз уж считаете, что мы богачи, хавайте!»

Троицу перекосило, но они быстро справились и снова натянули улыбки в тридцать два зуба.

«Чёрт, они же не отвяжутся! Не хочу тут околачиваться!»

– Знаешь что, мамулечка? Постой, поговори с приятными людьми, пока я пробегусь по рынку и куплю необходимое. Домой сама товар отнесу. Нечего тебе спину надрывать и ноги! Договорились? – тихоня опять примерила милую детскую улыбку, скопированную подчистую у Сэро.

– Конечно! – растерялась и обрадовалась Александра. – Держи, доченька, деньги и сумки…

От «приятной» компании школьницу сдуло ветром. Тихоня на рынке чувствовала себя как рыба в воде, давно привыкнув постоянно закупаться на семью в одиночку. Сумки заметно потяжелели, но и к этому подросток привыкла – в её доме девочке таскать тяжести было не зазорно.

Радуясь, что наконец избавилась от общества мамы и других неприятных физиономий, Поспелова уже было расслабилась, как вдруг, когда она выбирала зелень, её сзади кто-то крепко обнял.

– Привет, хозяюшка!

– Привет, – сдавленно проговорила испугавшаяся Люба и, обернувшись, обнаружила Наташу.

Глава 4.

Кокетка, прижавшись к тихоне, приветливо улыбнулась.

– Подумала сначала, что не ты! Но нет, не ошиблась! Ты ещё во-о-о-о-н там стояла: возле пожилой женщины и какой-то семьи. Это твоя бабушка? Помогаешь?

– Вообще-то это моя мама, – недовольно буркнула Поспелова, расплатилась с продавщицей и, подобрав котомки, развернулась прочь от непрошеного общения.

– Ой, не знала! – сконфузилась Ната. – Тебе помочь? Давай я одну сумку понесу!

Люба не успела ответить, как девушка выхватила из её рук одну из хозяйственных авосек.