Школьная осень

Рюмин Сергей

Второй ящик почти доверху был наполнен бумагами: рукописными листочками, выдранными из тетрадей, листы с текстом. Отпечатанным на машинке, просто тетради, школьные тонкие, общие толстые. Я вытащил всё на пол, потом аккуратно сложил обратно. Рассматривать каждую бумагу у меня не было ни времени, ни желания.

Открыв третий ящик, я слегка оторопел. Там были награды, и их было довольно-таки много: ордена, медали, значки, красивые плотные корочки удостоверений. Все это находилось в простых белых, совсем не праздничных, не нарядных картонных коробочках. Я сложил всё это на дно сумки. Дальше, под наградами лежала

пачка пожелтевших почетных грамот, перевязанная (я мысленно хихикнул) синей лентой, которой перевязывают свёртки из одеял с новорожденными. Её я тоже сунул в сумку.

Огляделся. Направился к секретеру. Ключ торчал в замочной скважине. Я повернул его, открыл. Внутри на двух полках стояли три разнокалиберных шкатулки, два бокала с всякой мелочевкой вроде простеньких алюминиевых значков и монеток. Я пригляделся — монетки явно оказались не советские, а иностранные. Вытащил наугад одну, посмотрел повнимательней — 10 стотинок, Болгария. Поодаль в глубине на полке лежало толстое портмоне. Я взял его в руки, развернул и обнаружил внутри сберкнижку, тоненькую пачку разномастных купюр. Не считая, закрыл портмоне и положил его в сумку. В одной шкатулке оказались украшения. Тоже в сумку. В шкатулке побольше — тоже украшения, только уже не бижутерия, а золотые — колечки, сережки, перстеньки, цепочки. Тоже спрятал в сумку. В самой большой шкатулке тётя Маша хранила документы: паспорт, пенсионное, военный билет, еще что-то там… Я рассматривать не стал. Всю шкатулку сунул в сумку.

В одежном и бельевом шкафах я ничего ценного или чего-то другого, важного, не обнаружил. Да и неприятно было копаться в женских блузках, юбках и штанах. Так, приподнял над полками стопки одежды, обстукал карманы пальто и курток на вешалках.

Книжные шкафы с полками тоже осмотрел поверхностно, на скорую руку. Каждую из книг перебирать не было смысла, можно было просидеть как минимум до утра. Уж очень обширная у тёти Маши оказалась библиотека.

Сюрприз меня ожидал, когда я выдвинул ящик из-под софы. Там лежал брезентовый чехол с каким-то коротким ружьем, рядом небольшая самодельная сумка, тоже из брезента, с тяжелыми пачками внутри (я ощупал её, не вскрывая). Еще обнаружил большую коричневую кобуру. Взял её в руки, думал пустая, и понял, что ошибся. Открыл, вытащил пистолет. По фотографиям и картинкам из книг про войну опознал немецкий «Парабеллум» времен Великой Отечественной войны.

Я вздохнул. Если на ружье, не знаю какое, у тёти Маши и могли быть документы, то на фашистский пистоль сто процентов нет. Надо прятать! Я обшарил весь ящик. Нашел еще мужской носок с патронами для пистолета. Носок! Завязанный узлом.

Вытащил оружие из ящика, сложил на пол. Теперь бы найти, во что это всё упаковать. Для ружья ничего подходящего так и не нашел. Остальное сложил в большую клеенчатую сумку, которую обнаружил на кухне.

Кстати, кухню я еще не осмотрел. И спальню. У тёти Маши была «двушка».

На кухне тоже практически ничего интересного не нашел. Кастрюли, посуда, крупы, макароны, сахар. Заглянул в небольшой 70-х годов холодильник «Смоленск». Кроме продуктов, типа масла, маргарина, пары банок тушенки, ничего.

В спальне, кроме широкой железной кровати, комода да тумбочки с массивным радиоприемником-радиолой — тоже ничего. Комод оказался забит почти под завязку постельным и, пардон, нижним

бельем, в котором я ковыряться не стал.

Уходя, заглянул в совмещенный санузел, как будто там что-то можно было спрятать эдакое, противозаконное.

Получилось у меня две сумки и чехол с ружьем, который я завернул в первое попавшееся покрывало.

Я уже стал открывать дверь, как вдруг подумал про два больших фотоальбома. Тётя Маша бы точно расстроилась, если они бы пропали. Я, не разуваясь, дошел до секретера, открыл его, вытащил их, кое-как запихал во вторую сумку. Не знаю почему, но прихватил большую толстую общую тетрадь, исписанную аккуратным почти каллиграфическим почерком. Тоже сунул в сумку.

Выглянул за дверь. Не обнаружив никого на площадке, быстро вынес собранные вещи, занес к себе, после чего закрыл и соседскую квартиру и изнутри свою.

Я сел на кухне и задумался, куда теперь это всё спрятать?

Зная наши взаимоотношения с соседкой, после возможного обыска нетрудно было предугадать визит прокурора ко мне домой, и тоже не попить чаю с пряниками, а с обыском.

Малосемейка есть малосемейка. У нас в квартире едва помещались два одежных шкафа, которые были забиты напрочь и одеждой, и обувью в коробках, которые убирались по сезону, да и старыми вещами тоже. Две здоровых сумки и ружье… Да еще и мои «сокровища». Наверняка возникнут вопросы и по кольцу, и по сережкам (летний подарок лесного хозяина), и, если обнаружат, то и по кинжалу. Я еще вспомнил про маленький «браунинг», который я стащил у подруги Шалвы.

Да и вечер уже, maman скоро подойдет.

Я направился к Мишке.

Глава 2

Глава 2.

Кладоискатели наоборот

— Говори, что хотел? — было первой фразой Мишки, когда я зашел к нему в комнату.

— Денег! — так же шутливо ответил я.

— За деньгами обращайтесь к Рубенсу, — улыбнулся Мишка, отвечая с намеком на «12 стульев».

— Вы пошлый человек, Михаил, — продолжил я. — Вы любите деньги больше, чем надо!

— Ладно, — Мишка встал со своего диванчика мне навстречу, протянул руку. — Заговорил меня, чёрт языкастый.

Мы сели рядом, откинулись на спинку. Диван у него был, можно сказать, исторический, легендарный. Он стоял под подоконником. И мы на нём иногда отсыпались после ночных гулянок, благо Мишка жил на первом этаже и у него была своя отдельная комната. Этим похвастаться в нашем классе могли лишь единицы.

Мишка, когда летом уходил гулять с перспективой ночного возвращения, никогда не закрывал свою окно на щеколду. Мне бы с моим вторым этажом было бы сложнее… Поэтому, чтобы не беспокоить своих предков, мы втроём ночевали у него.

Как-то раз Мишка, возвращаясь ночью, спрыгнул с подоконника на диван, не заметив, что там уже спал его «измученный нарзаном» отец. Он потом со смехом поведал, что от его крика в соседних домах даже воздушную тревогу вроде объявляли.

— Миш, — тихо сказал я. — Мне надо кое-что заныкать на некоторое время. Хорошо так заныкать, чтоб ни одна собака не нашла.

— Что именно? — спросил тот.

— Три сумки-баула, — показал я размеры руками.

— И где ты хочешь их спрятать? — скептически усмехнулся Мишка. — У меня в комнате?