Школьная осень
Шрифт:
— Вставай! — я проснулся, от того, что maman тормошила меня за плечо. — Десятый час, засоня! К тебе гости скоро приедут.
Я поднялся и обнаружил, что проспал ночь, не раздеваясь. Maman, глядя на меня, посмеялась, но ничего не сказала, ушла на кухню.
— Кофе будешь?
— Да! — ответил я уже из ванны.
Глава 16
Глава 16
Исцеление ведьмы
Лесник приехал, чуть запоздав,
— Дело к тебе, Антон, — сразу на пороге заявил он. — Я тебя на улице подожду. Ты собирайся и это, — он взглянул в сторону кухни, где maman ловила каждое наше слово, — нож не забудь.
Он ушел, а я стал собираться. Maman вышла из кухни, сердито сжала губы в ниточку:
— Что за дело?
— Мэм, — пожал плечами я. — Ну, я откуда знаю. Схожу, посмотрю, потом расскажу.
— Не ходи! — попыталась приказать maman, ухватив меня за лацканы джинсовки.
— Ты чего? — удивился я. — Ма, ты что?
Maman опустила руки, отвернулась. Я зашел в комнату, достал нож, повесил его на ремень. Maman сидела за столом на кухне. Я подошел к ней, наклонился, приобнял:
— Ты что, мам?
Она тоже обняла меня в ответ:
— Слишком много всякого непонятного с нами происходит в последнее время. То уголовники к тебе приходят, то кэгэбэшники, то стреляют в тебя, то на соревнования… А теперь еще колдун деревенский к нам дорожку протоптал. Неспроста он мясо просто так возит, мёд.
Maman всхлипнула.
— Ма, успокойся ты! — улыбнулся я как можно искренней. — Я ему помог, вот он и теперь нам помогает. Ладно, я побежал. Через полчасика вернусь.
Лесник ждал меня у своего «уазика». С переднего пассажирского места вылез Селифан — в брюках, заправленных в кирзовые сапоги, свитере и желтой болоньевой куртке нараспашку. Он пожал мне руку, открыл заднюю дверь, сел, подвину немного кучу тряпья, лежащую сзади.
— Садись! — скомандовал Василий Макарович, усаживаясь за руль. Я сел впереди рядом с ним. «Уазик» рыкнул и, как ретивый конь, рванул вперед.
— Мы куда? — поинтересовался я.
— Туда, где в прошлый раз были, — ответил Василий Макарович. — Когда с Селифана заклятье снимали.
— Понятно.
До знакомого съезда с трассы добрались быстро. Дожди еще не успели изуродовать грунтовку в непролазную грязь. До знакомой полянки доехали без проблем.
Лесник заглушил двигатель.
— Антон, — начал он, повернувшись ко мне. — Тут такое дело…
Он показал на груду тряпья на заднем сиденье. Я посмотрел, вздрогнул и отшатнулся — груда тряпья вдруг пошевелилась, приподнялась. Оттуда вылезла сначала сморщенная коричневая рука, потом тряпки стали подниматься, показалась голова. Это была старуха. Не просто старуха, а невообразимо старая бабка. Кожа на лице, вся сплошь в коричневых пигментных пятнах, обтягивала череп, что казалось передо мной самая настоящая мумия, а не живой человек. Руки — были руками скелета, кости, обтянутые кожей.
Я взглянул на неё магическим зрением. Аура была совершенно пустой. Но
Я рефлекторно наложил на себя «каменную кожу», в руках застыл, готовый сорваться «хлыст» — конструкт плети «некросилы».
Лесник угадал моё состояние:
— Стоп, стоп, стоп! Антон, замри! Всё нормально. Всё хорошо!
Я замер.
— Это та самая ведьма, что чуть не убила оборотня! — сообщил лесник. — Мы её скрутили твоим заклятьем. Теперь её надо расколдовать. Иначе она умрёт.
Я отрицательно покачал головой:
— Макарыч, ты понимаешь, что стоит мне снять с неё заклятие, как она вас и меня тоже тут же убьёт? Скинет проклятье и хана и вам, и мне!
— Она поклялась своей силой, — ответил лесник. — Что больше никому и никогда не причинит вреда ни прямым действием, ни опосредованно.
— Словам ведьмы можно верить? — усмехнулся я. — Они хозяйки слову: захотели — дали, захотели — взяли обратно.
— Она силой своей поклялась, — упрямо повторил Василий Макарович. — Если ведьма клянется силой, её клятва нерушима. Она не сможет ничего сделать — сила не даст.
— А отчего у вас такой вдруг гуманизм проснулся? — я зашел с другой стороны. — Она чуть Селифана со света не сжила, а вы её облагодетельствовать задумали.
Оборотень стоял сзади молча и в наш разговор не вмешивался. Лесник поморщился:
— Жалко её. Это с одной стороны. С другой — она может быть полезной. Она и лечить умеет, и по хозяйству помочь. Тех же самых крыс-мышей изничтожить, урожай поднять. С третьей стороны — если она умрет, знаешь, какой выплеск силы будет? А посмертное проклятье?
— Фигня это всё с проклятьем! — заявил я. — Цыганка Зара помирала под моей «сеткой», проклясть так никого и не смогла. И сила, а у неё её до хрена было, ушла в никуда.
— Антон, — подал сзади голос Селифан. — Если ведьма силой поклялась, она умрёт, но сдержит слово.
— Я вам удивляюсь, — развёл руками я, вздохнул, посмотрел на кучу тряпья, точнее уже оформившуюся на заднем сиденье старуху, и обратился к ней. — Сниму с тебя заклятье, но ты тут же дашь клятву никому никогда не вредить мне. Согласна?
Её голова согласно качнулась.
— Умный мальчик! — голос был похож на скрип. — Дам слово. Жить очень хочется. Доживешь до моих лет, поймешь…
Каждое слово ей давалось с трудом. Я поморщился, но достал нож, вытащил носовой платок из кармана (спасибо maman, без носового платка ни одна куртка не обходится), сказал:
— Руку дай!
Старуха протянула мне трясущуюся руку. Я, преодолевая отвращение, чиркнул её палец ножом и тут же зажал платком, пачкая его кровью. Потянулся к ней, ухватил за волосы и чиркнул по ней ножом, отсекая прядь. Ведьма снова не возразила. Я завернул отрезанный клок волос в окровавленный носовой платок, тщательно завернул, сунул в карман. Старуха равнодушно наблюдала за мной. Её аура по-прежнему была пустой. Сзади уважительно оборотень заметил: