Школьная сага
Шрифт:
– Коган, ты снабдил меня данными, – немного рассеянно проговорила я. – Ты ещё не придумал насчёт цены?
– Нет, не придумал, – пожал плечами Коган несколько разочарованно и с досадой. – Мы не последний раз видимся. Лучше скажи, какие задания будут, клиент.
– Продолжать следить за объектом. Сообщать в случае как сегодня. Когда объект даёт шороху.
– Хорошо, будет сделано, клиент.
Не школа, а игры в мафию. Впрочем, не совсем игры и далеко не детские. Остановить Уолтера? Но тогда он может пострадать от своих «боссов» из Секции Си. Они решат, что он струсил. Да и вряд ли я смогу в
Ужасный факт налицо: Уолтер превратился в настоящего бандита. Своим поступком «позвонить в школу и подложить бомбу» Уолтер может поставить под угрозу даже чью-то жизнь: кого-то могут задавить в суматохе, кто-то из пожилых преподавателей получит от стресса инфаркт. Впрочем, я слишком утрирую. Стоит ли поговорить с Питом, намекнуть, чтобы завтра он был осторожнее? Вряд ли опасность может угрожать моему другу. Он не беззащитный первоклассник, которого можно затолкать в давке. Более вероятно, что агент 003 прямо на месте примется за поиски бомбы с намерением остановить часовой механизм и всех спасти.
На мои вопросы, когда именно это произойдёт, в какое время и как Уолтер будет звонить, с какого телефонного аппарата, Коган ответить не смог. Возможно, Уолтер будет звонить из другого района, чтобы не засветиться. Если он всё сделает правильно или ему чертовски повезёт – его никто так может и не поймать. Вопрос в его внутренней мотивации – насколько и ради чего он будет готов пойти завтра на этот риск.
Я вспомнила поведение Уолтера сегодня в школе. Он был излишне замкнут, словно улитка, полностью спрятавшаяся в раковину. Ни с кем не разговаривал. Теперь понятны причины его переживаний. Да ещё и ушёл после пятого урока. Наверняка чтобы подготовиться морально. Или обсудить с подельниками ход завтрашней «операции».
Промаявшись весь вечер в раздумьях, я приняла решение – подождать завтрашнего дня и посмотреть, что будет. В конце концов, я пока наблюдаю, собираю информацию, и рано ещё предпринимать активные действия.
И какой шутник додумался поставить в расписание первым уроком в пятницу именно физкультуру? Проходила она на улице. Надо было пробежать пять кругов по периметру здания школы. Потом мы прыгали в длину, и здесь я прыгнула дальше всех девочек и большей части мальчиков из моего класса. Довольная и удивлённая учительница поставила мне жирную пятёрку. Уолтер сидел с освобождёнными на лавочке и листал с рассеянным видом учебник. Он был бледен.
В раздевалке абсолютно все девчонки бурно обсуждали случай, который произошёл с парой девушек из параллельного класса – у одной украли кошелёк, а у другой – ключи от квартиры. Хелен настойчиво твердила, что подозревать можно всех. Она распространяла главную заразу в коллективе. Когда Хелен вырастет и пойдёт на работу, она будет профессиональным разносчиком офисных сплетен, инициатором моббинга и бессмысленных увольнений. Её также все будут ненавидеть, а в один прекрасный день кто-нибудь прикончит. Такие, как Хелен, плохо кончают.
– А может, это Итчи ворует у нас, а?! – услышала я в спину глупую
Хелен не успела продолжить. Я подошла к ней вплотную и крепко сжала горло, прижав к стенке. Другие морально поддержали мой поступок. Девочки смотрели на Хелен как на ненормальную и крутили пальцем у виска. Я подумала, что стала слишком популярной, и это вызвало неизбежную зависть некоторых особей, лелеющих мечту о всеобщем внимании к своей ничтожной персоне. Я для начала посмотрела прямо в глаза этой мрази, очень пристально и не мигая. Кроме трусости, я там ничего не увидела. Я отдавала отчёт, что хватка моя не слабая, особенно для хрупкой шеи Хелен. Потом я громко рассмеялась в голос, прежде чем отпустить свою добычу:
– Да, я ворую, убиваю и насилую. Каждый божий день.
Потом Софи Серджион преподавала нам урок морали и нравственности. Она снова подняла тему о том, какие ужасы творятся в школе. Долго читала настоящую проповедь, что мы все должны быть добрыми, честными, ведь мы такие все хорошие, чистые и невинные, мы не вправе губить свою жизнь, данную нам всего один раз. У меня разболелась голова. По-настоящему. Уолтер сидел на грамматике сжатый и бледный.
Когда прошла грамматика, Уолтер подошёл к Серджион. Я не слышала, о чём они говорили. Но заметила, как, внимательно послушав Уолтера, наша грамматичка с соучастием посмотрела на него, погладив по-матерински по голове. Я поняла, что Уолтер отпросился.
Сделал ли Уолтер то, о чём вчера говорил Коган? Может, его поймала полиция? Неизвестность мучительна. К трём я была дома и принялась делать уроки. За уроками я успокоилась. И решила подойти к проблеме философски. В конце концов, у каждого своя доля. В шесть вечера я задумала отправиться на тренировку. И решила позвонить Питу, позвать его за компанию:
– Салют, Пит! Ты чем там занят?
– Собираюсь на тренировку, – ответил Пит, по голосу тоже бодр и весел.
– Какое совпадение! Я тоже, – улыбнулась я.
– Это я передал тебе телепатический сигнал. Гипноз посредством передачи мысли на расстоянии, – заявил Пит.
– Не ты мне, а я тебе! – ловко парировала я, Пит даже сразу возразить не сумел от неожиданности. – Пит, ты сделал уже уроки?
– А нам ничего задать и не успели! Прикинь, нам сегодня в школу бомбу подложили!.. Клот? Алло? Алло! Клот, ты меня слышишь?
– Слышу, – проговорила я, еле взяв себя в руки. Сердце моё бешено колотилось. Значит, всё-таки это случилось!
– Что там у тебя? Пришельцы с Урана напали? Прислать подкрепление?
– Не надо, – я проигнорировала шутку, которую друг отпустил прям в яблочко. – Пит, нам нужно встретиться. По поводу бомбы – в том числе.
– Что? – опешил мой друг.
Через две минуты Пит был у меня. Потому что он очень быстро выбежал и пересёк дорогу, разделяющую наши соседние дома – настолько он был взбудоражен.
– Рассказывай, что случилось у тебя в школе? – сразу начал «нападать» он.
– У меня в школе – пока ничего. У тебя случилась вещь покруче.
– Клот, в моей школе бомба – это самое обычное явление. Когда я учился в седьмом классе, нам в школу бомбу подкладывали четыре раза – по одному разу в среднем каждую четверть. Я уже привык.