Школяр
Шрифт:
Ян кивнул:
— Но наш ректор слишком щуплый для неё! Ему надо держать её наготове, а в кабинете у него нет места.
— Вчера я видел его выходящим из Сигнальной башни, — подумав, сказал Филь. — Может, она там? Якоб говорил, что там в основании — большой подвал, где он ранее держал фрукты и овощи, пока нас не стали кормить бобами с кашей. Мне, честно говоря, не по себе, что эта штука так близко от нас.
— Мне тоже, — сказал Ян. — Мне тоже…
Речь ректора погасила разгоревшийся пожар помолвок, и до конца мая на этом фронте не произошло ничего нового.
В первый день тренировок, едва Филь вылетел на поле в предвкушении как следует поразвлечься, к нему из толпы зрителей подбежала Леппика.
— Филь, ты до сих не прочитал свою кучу на подоконнике, — укоризненно сказала она. — Почему ты не читаешь, что тебе посылают?
— Потому что там наверняка одна ругань и проклятия, — заулыбался он. — Вот еще, время на это терять!
— В этом письме тебя никто не ругает, — сказала она, вручая ему маленький квадратик, доставленный голубем. — Здесь приглашение от моего отца посетить наш дом в Унсете и обговорить предстоящее бракосочетание. Он согласен!
Девушка стояла перед ним зардевшаяся, смущенная и такая хорошенькая в ясный весенний день, что у Филя заныли зубы от невозможности схватить её в охапку и поцеловать. В прошедшие восемь недель им удалось остаться наедине всего два раза, и каждый раз он потом много часов был не в состоянии думать ни о чем другом. В те дни, сидя на занятиях, Филь был на волосок от того, чтобы согласиться с мнением противного Клемента о раздельном обучении.
— Хотя я совершенно не возражаю против Пассифона, — тихо сказала Леппика, — если тебе неудобно заезжать к нам. Говорят, его уже отстроили.
Филь быстро сунул письмо в карман и огляделся: казалось, за ними никто не наблюдает. Он сделал шаг, но в следующую секунду над полем разнесся сигнал конца подачи.
— БАМ-З!
Вскинув голову, Филь заметил на холме Яна, вцепившегося в рукоятку флютига, и стоявшую рядом с ним Мету, чья рука лежала на той же рукоятке поверх ладони брата. Леппику унесло с поля как порывом ветра.
В этот день тренировка не получилась: обе найденные в лесу юки оказались бешеного нрава и поднимали игрока в воздух, едва тот вцеплялся в них. Не получив ни малейшего удовольствия и только измучившись, расстроенные команды направились к воротам Алексы.
Филь шагал рядом с Харпером Атли, подающим «Секунды», который в начале года учил его фехтованию, пока не стало сильно холодно. Многому Филь от него не научился, но хоть не держал теперь меч как дубинку.
— Что-то странное сегодня, — сказал Харпер. — В жизни такого не видел!
— Может, когда юку придавит июньской жарой, она успокоится, — предположил Филь.
— Только на это и остается надеяться!
Жара пришла через неделю как по заказу. Но в ночь на воскресенье на Алексу надвинулись тучи и заволокли всё небо. Они повисли низко и застыли недвижимо, будто решили обосноваться здесь на века.
Утром Филь одним из первых вышел за ворота,
Возвращаясь с юкой подмышкой, он крикнул Харперу с Габриэль, которые успели выйти на поле:
— Я думаю, с этой можно попробовать, пока гроза не началась! Она крепко треснула меня по лбу, но в небо не потащила!
Из распахнутых ворот повалили игровые команды вместе с учениками. Судя по всему, Алекса дружно решила размяться невзирая на погоду. А навстречу им из леса выехала измученная коляска с двумя усталыми лошадьми, в которой сидел никто иной, как архитектор Хальмстема Андреа Триссино.
— А этому что здесь надо? — поразился Филь, отдал юку Габриэль и поспешил наперехват, больно ему не хотелось уходить с поля.
Андреа заметил его и, остановив лошадей, соскочил с коляски.
— Ты должен мне семь империалов за это путешествие, — с ходу заявил он, выглядя крайне утомленным и рассерженным.
Филь немедленно заключил, что в Хальмстеме стряслась большая неприятность: Андреа бывал таким, только когда что-то выводило его из себя. Они не виделись год, и Филь протянул ему руку. Андреа проигнорировал её.
— Ты не отвечаешь на мои письма, игнорируешь требования подписать счета, и я не могу получить расчет, — заносчиво произнес он. — А ваши вельможи наотрез отказались оплатить мне сюда дорогу. Эта ужасная коляска — всё, на что у меня хватило денег. Я тебя умоляю, съезди со мной в Хальмстем, подпиши документы, и я смогу получить последние двадцать тысяч!
Тут Филь сообразил, что произошло.
— Черт меня побери, Андреа, прости, пожалуйста, — протараторил он на итальянском. — Ты же знаешь, у нас не было каникул. Конечно, подпишу! Через неделю мы отсюда уезжаем, и я сразу, минуя Кейплиг, поеду в Хальмстем. А ты что, полностью закончил его?
— Он уже два месяца стоит законченный, — взвился архитектор, — а ты два месяца не отвечаешь на мои письма! Что ты с ними сделал?
— Они лежат у меня на подоконнике, — признался Филь. — Но ты знаешь, тут столько всего произошло…
Его смущение возымело успокаивающий эффект на Андреа.
— Да уж вижу! У вас тут чёрт знает какая погода, эта дрянь на небе преследует меня от самого Кейплига. А я смотрю, ты неплохо устроился, — расцвел он вдруг в обаятельной улыбке, — какие у вас тут раскрасавицы обитают!
Филь не заметил, когда их успели окружить. Андреа вмиг забыл о делах и принялся рассыпать комплименты собравшимся вокруг девицам, привлеченным появлением поджарого темпераментного юноши, чьи руки так и летали при разговоре. Обаятельный незнакомец притянул к себе даже игроков в юку, и недавних собеседников обступила толпа.
Возникшую идиллию вдребезги разбил профессор Иллуги, который появился вдруг ниоткуда в компании с профессором Лонерганом и Якобом.
— Э-э… Простите меня, молодой человек, вы кто такой и откуда? — поинтересовался ректор.