Школяр
Шрифт:
Филь нахмурился, вспоминая окрестности Хальмстема: он не видел там сплошной границы из желтого иссопа. Поляны там были, но поля начинались далеко от замка. Дожевывая ломоть хлеба, он с сомнением посмотрел на Яна.
— Всё правильно, — кивнул тот, — сейчас его мало около замка. Слишком много народа сопливит от него весной, и от него избавляются. Я знаю, потому что в нашем поместье в Меноне было так же когда-то.
Филь вдруг осознал, что в него уже ничего не помещается. Он устал даже жевать.
— Серанд, — с трудом выговорил
— Право, не знаю, — сказал Ян. — Но, поскольку я слышал кое-что о сердарах, могу предположить, что они выращивают его как дерево.
По окончании обеда, разрываясь между желаниями пойти поспать и посмотреть на игру в юку, Филь выбрал второе. Он сам сыграл бы с удовольствием, но в первой линии участвовали только сложившиеся команды, а Филь не входил ни в одну. Сегодня была игра первой линии, то есть тремя командами.
Правила в игре были несложные. Поле представляло собой треугольник, каждая сторона которого составляла пятьдесят шагов. Найденную в лесу юку выкапывали, сажали в горшок и приносили в центр поля. Три команды по пять игроков занимали места в углах треугольника.
По углам располагались ворота, представляющие из себя ивовый прут, вшитый в горловину холщового мешка. Концами прут привязывали к двум кольям, вбитым в землю. За воротами находился ловец, от которого требовалось поймать юку, если она пролетала мимо. Команда, упустившая юку, считалась проигравшей и выбывала из игры.
В пяти шагах от ворот выстраивались защитники. Один из них, самый ловкий, был подающим. Команда, первой получившая право подачи по жеребьевке, должна была сдернуть юку с горшка и забить её в ворота, находящиеся справа от них. Для этого можно было использовать «петлю» на Арпонисе и метнуть юку как камень из пращи или вздернуть её «петлей» в воздух, а потом ударить по ней «стрелком». Второй способ обычно посылал её к воротам с такой скоростью, что шансов отбить её было мало, но и промахнуться было легко.
При промахе, то есть потере подачи, право подавать переходило команде, по воротам которой только что били. Ловец этих ворот кидал юку своему подающему, и тот пулял её в следующие от него ворота по часовой стрелке. Хоть ворота не находились друг напротив друга, игре помогало то, что юка всегда и неизменно неслась по дуге, закручивающейся вправо. Если она не находила цель, то продолжала лететь по сходящейся спирали. Достигнув её центра, она выстреливала вверх и улетала, хотя чаще лопалась в сотне шагов от земли.
Остановить «свихнувшуюся» юку можно было с помощью другого значка на Арпонисе — «снежинки», но это разрешалось только судье. Тут требовался немалый опыт, потому что её было легко заморозить, и она теряла живость. Как Филь прочитал в сердарских записях, сердары в незапамятные времена часто пользовались этим, «замораживая» демонов, находящихся на грани смерти,
Юка также могла свихнуться, если ею долго пасовать. Она начинала лупить по голове последнего игрока, который её отбил, с каждым разом взлетая выше, а потом или лопалась, или улетала. Тут её уже не рисковали останавливать, ибо «снежинка» действовала на человека тоже, и угодившему под такой луч грозил временный паралич.
Если команда попадала в ворота, ей начисляли десять очков, но право подачи переходило к следующей команде по часовой стрелке. Зато тот, кто забил гол, мог занять место в центре поля. Оттуда было легче перехватить юку и метнуть её в любые ворота по выбору, за что команда получала пять очков. Однако, если юка свихивалась, подающего удаляли с поля.
Команда, которой забили гол, тоже теряла своего ловца, и на его место вставал один из защитников. Стоп-игра объявлялась, когда в какой-либо из команд не оставалось игроков. Габриэль заработала славу как раз за то, что несколько раз осталась одна и всё же умудрилась завоевать победу. Таковы были правила игры первой линии, которую пришел смотреть Филь.
Матч судил профессор Като Иллуги. Поначалу школяры отнеслись к нему несерьезно — что этот дедуля может понимать в игре! — и часто спорили с ним, иногда горячо. Но еще не было случая, чтобы тихо и вежливо он не доказал им правоту своего решения.
Профессор стоял на склоне холма среди толпы болельщиков, держа в одной руке судейский Арпонис, другую положив на набалдашник шеста, который торчал из железной бочки с множеством дырок. Эта штука называлась флютиг и заменяла собой свисток, которого часто не слышали.
— БУМ-М! — прокатился по полю низкий вибрирующий гул, когда ректор толкнул шест от себя.
Юка взмыла из центра поля, и как камень, пущенный из пращи, метнулась к воротам, мешковина которых была выкрашена в красный цвет. Защитники ворот нацелились на неё, пытаясь отбить, но хитрость состояла в том, что чем больше лучей нацелено в юку, тем слабее она реагировала, зато могла быстро свихнуться.
Затормозив перед линией защиты, шар провернулся винтом и метнулся к одному из защитников. Сбитый наземь, тот выронил жезл, а неугомонный шар свалил второго. Остальные в испуге опустили жезлы. Юка, вращаясь, зависла перед незащищенными воротами, и противная сторона тут же этим воспользовалась.
— БАМ-З! — повис над полем звон, когда ректор дернул шест на себя.
Это был сигнал конца подачи. Ловец команды угрюмо пошел с поля, его место занял один из защитников.
— Остолопы! — закричали с холма. — Вам не жезлами играть, а дровами, больше пользы!
Новый ловец пнул по мешковине ворот и юка вылетела из них на поле. Подающий отпасовал её к желтым воротам, откуда её отбили с таким пылом, что шар опять угодил в красные.
— Ротозеи! — завопили болельщики и завыли: — У-у-у! Валите с поля, дайте другим поиграть!