Школяр
Шрифт:
Вернувшись, Филь открыл окно — печь внизу затопили, и в комнате сделалось душно. Игра с тенями от свечи и лампы заняла у него время до ужина, и он спохватился, только когда услышал за окном голос Яна:
— Я вынужден, к своему сожалению, объявить тебе, что ты свинья!
Филь кинулся к подоконнику: интонации Яна свидетельствовали, что тот опять собрался дергать волка за хвост. Но это оказался не волк, а всего лишь Ральф Фэйрмон. Филь поерзал, устраиваясь поудобней на подоконнике.
— Не тебе, Хозек, учить меня манерам, —
Ян спросил потрясенно:
— Так ты один из сердаров, о которых так много говорят? Это ведь они здесь с самого Основания, все прочие были пригнаны ими из Старого Света, как расходный материал для борьбы с демонами.
— Не сердар, но тоже из породистой семьи, — вспыхнул Ральф. — И нас не гнали, мы сами пришли!
— Слово «тоже» здесь будет излишним, — поправил Ян. — Сердары никого не делят по породе и тут старались это изжить, но, видать, в твоем случае они потерпели поражение. Что лишний раз доказывает, что порода еще не признак ума, — он снисходительно усмехнулся, — скорее, его могила!
Наслаждаясь сценой, Филь подпер лицо ладонями. Ральф так смешно пыжился, что Филь не удержался и прыснул. Ральф бросил взгляд на открытое окно и пошел на Яна в атаку.
— Хозек, — рыкнул он раздраженно, — я тебя предупреждаю: будешь задевать мою семью, дело для тебя кончится трепкой! И дружок твой тебе не поможет, чье корыто я снял по указанию ректора!
— Трепкой? — отозвался Ян, пропуская всё остальное мимо ушей. — Не сильно ли сказано?
Филь решил, что сцена зашла далеко. Он с сожалением оторвался от подоконника и поторопился на улицу. Пока он бежал, распределение сил изменилось: теперь против Яна были Ральф и Курт Норман. За Яном, однако, тоже прибавилось сил: Мета с Анной стояли, приблизившись к нему вплотную с обеих сторон, как в день, когда Филь сам чуть было не подрался с их братом.
— Эй, — крикнул Филь, шагая к ним с крыльца. — Эй, вы что, собрались драться? В колодце мало места для всех, давайте перенесем это на другой день! Тогда и я смогу поучаствовать!
— Да с тобой драться никто не будет, безродный, — презрительно отозвался Курт.
Выпятив челюсть, Филь тут же схватил его за грудки. Ян с досадой произнес, положив Филю руку на плечо и побуждая его отпустить Курта:
— Ты крайне любезен, дорогой друг… Застань я тебя дерущимся, могу уверить, что не стал бы тебе мешать. Не мешай и ты нам!
— Филь, это очень невежливо, — тихо произнесла Мета.
— Мы еще даже не закончили с личными оскорблениями, — плотоядно проговорила Анна.
— Что ты наскакиваешь на приличных людей, иди своей дорогой! — влез Ральф. — Твое корыто только предлог, у нас тут старые счеты!
Филь сунул ему под нос увесистый кулак.
— Старые или новые, я не уйду! Не тебе решать, с кем мне драться, захочу и врежу!
Ральф скривился.
— Этого еще
Курт двинулся к дормиторию, потянув его за собой:
— Ладно, оставим! Этот невежа всё удовольствие испортил. Пойдем!
Филь гыкнул: Курт не блистал ничем, кроме талантов прятаться в тринадцатых рядах.
— А ты-то что умеешь делать, что обзываешь других невежами? — рассмеялся он.
Курт бросил в его сторону злобный взгляд. Когда они скрылись в дверях, Мета живо поворотилась к Филю.
— Ты вел себя неотесанно и неприлично, — сказала она горячась. — Мы хорошо знаем твою историю, тебе нет нужды доказывать нам свое мужество!
Близнецы Хозеки принадлежали ограниченному кругу людей, кто читал допросный лист Филя, написанный имперским эмпаротом три года назад. Эмпароты в Империи служили судебными дознавателями и гарантами сделок, потому что они умели читать мысли и эмоции человека.
— Право, сестра, ты придираешься к нему, — сказал Ян. — Ему позволено не знать подробностей наших отношений с остальным миром. Он увидел, к чему идет дело, услышал про корыто и побежал вниз. Он подумал, что это из-за него, а потом не смог остановиться, потому что… Ну, потому что он такой.
— Была мне нужда что-то доказывать, — с обидой пробормотал Филь краснея. — Тогда придумайте знак для меня, чтобы я в следующий раз не сомневался!
Анна снисходительно похлопала его по рукаву:
— Филь, когда мы стоим стенкой, как сегодня, значит, мы считаем, что это семейное дело и лучше никому не вмешиваться. Если поодиночке, значит, это уже личные дела и ты можешь помогать, кому захочешь. К примеру, если я завтра оттаскаю твою сестру за косы и она побежит за мной с топором, это будет мое личное дело. А дело моих родственников здесь будет решать — спасать меня или нет.
— И не подумаю, — быстро сказала Мета.
— Я тоже пас, — сказал Ян.
— Принцип понял? — ухмыльнулась Анна.
Филь размышлял недолго.
— Это только у вас или везде так? — спросил он.
— Только у нас, — сказал Анна. — Защитная реакция на окружающий нас мир в Меноне. Ты многого о нас не знаешь, но самое главное, что нашего папу считают сумасшедшим.
Тут Филь вспомнил отвращение, которое выказала Лентола однажды при мысли, что ей придется останавливаться в Меноне.
— Хозеки! — воскликнул он, вытаращив на них глаза. — Так вы что, те самые? А как вам удалось так сильно прищемить хвост моей названой старшей сестре?
Трое близнецов переглянулись, затем Мета нехотя сказала:
— Папа один раз назвал её в лицо пересушенным манерным марро.
Филь согнулся от хохота пополам.
— Как? Пересушенное марро? Так ведь это она, Лентола!
Сушеное мясо червя марро сохраняло радостно-розовый цвет и было настолько безвкусное, что Филь на дух его не выносил. Это была еда отчаявшихся найти нормальную пищу.