Школяр
Шрифт:
Габриэль теперь даже умудрялась находить время на внеучебное общение с Куртом Норманом, которым она заменила общение с Палеттой. Курт от этого задрал нос и стал совершенно невыносим.
Филь сердито проговорил:
— Габриэль, нам надо закончить ко вторнику две работы и одно эссе. Если не отстанешь, я пойду и заеду твоему ухажеру в ухо. Лучше потрачу ночь в колодце на писанину со свечой, чем буду выслушивать твои нотации. Ты не даешь сосредоточиться!
Не поднимая головы от учебника, Ян пробормотал:
— Хочу заметить, эта идея заслуживает внимания.
Габриэль
— А тебе бы только шутить, чурбан бесчувственный! Мне, можно сказать, жить осталось двадцать четыре часа, а вам обоим как будто всё равно!
— Возможно, ты права, — заметил Ян сухо, — но в таком случае нам в этот понедельник надо рано вставать, а тебе нет.
Убедившись, что каши с ним не сваришь, Габриэль поворотилась в Филю.
— Ну, только попробуй завтра пропустить хоть один удар, братец! — проговорила она угрожающе и вынеслась из комнаты.
Филь только выдохнул устало:
— Где мои счастливые дни, когда я был полным сиротой?
Узнай Алекса, кого ей «благодарить» за новые порядки в наступившем учебном году, Филя распнули бы на её воротах. Исчезли последние послабления, которые оставались. Даже трапезная стояла теперь закрытая по ночам, а деревенские обходчики не смели присесть, неустанно меряя шагами улицы Стражников и Колодников. Учителя не прощали самые малые огрехи, а у профессора Лонергана никто не поднимался выше «замшелой колоды». С первого занятия ученики кафедры естествознания прочувствовали, что им предстоит в этом году.
— От профессора Иллуги вы должны знать, — сказал профессор Лонерган, едва успев поздороваться, — что математике мы обязаны арабам. Без них мы до сих пор считали бы на пальцах, или в лучшем случае использовали бы малоприменимые в жизни римские символы. Основы математического анализа тоже заложили арабы. А вот кто заложил основы механики?
Загоревший за лето профессор повел по лаборатории орлиным носом и нацелил его на Филя.
— Откуда мне это знать? — сказал тот, хлопая глазами. — Мы это еще не изучали!
Профессор отвернулся и разочарованно бросил:
— Фе, не делай такого глупого лица. Настолько глупого — не надо!
Он обвел взглядом остальных недавних фаворитов, Яна с Томом, но те молчали. Филь ткнулся носом в тетрадь. Если Лонерган рассчитывал, что он станет поддерживать изо всех сил статус «цельного дуба», который они втроем получили весной, то ошибался. Другое дело, если будет интересно.
Не дождавшись ответа, профессор вздохнул.
— Видимо, мне самому придется ответить на свой вопрос! Что ж, еще 15 веков назад такие вещи, как конная упряжь, винт, диоптр, ватерпас, отвес, роликовый подшипник, полиспаст, онагр, педальный привод и атмосферный насос вовсю использовались греками, которые изобрели всё это на протяжении примерно 400 лет. И не только изобрели, но описали принципы действия для будущих поколений. Таким образом, именно греки заложили основы механики. Трое из них — Ктесибий, Филон Византийский и Герон Александрийский — оставили после себя целое наследство, из которого мы пока возьмем то, что имеет отношение к воде и воздуху. А в конце года проверим,
— К чему такое долгое вступление, профессор? — заинтересовался Ян. — Нас ожидает что-то хуже перевернутого стакана?
— Хуже, — сказал Лонерган, — «Воздух и Вода» — это тяжелая тема, рассчитанная на два года. Многие явления противоречат тому, что подсказывает нам опыт обыденной жизни. Как тот перевернутый стакан.
— Стакан — это ерунда, — воскликнул Николас Дафти, полный оптимизма, — разобрались со стаканом и с остальным разберемся!
Профессор удивился:
— Вы успели разобраться в этом, Дафти? Что ж, тогда вам действительно будет легко. Настолько, что я не вижу необходимости для вас сидеть здесь целый год и готов зачесть вам тему прямо сейчас. Ответьте мне только, пожалуйста, как воздух может заставить воду течь вверх. Всего один вопрос, Дафти, это совсем несложно!
Филь, наученный прошлым годом, молчал, хотя отказывался верить, что такое бывает. Остальные, почуяв подвох, заинтригованно притихли.
Николас воскликнул не смущаясь:
— Где это вы видели такое, профессор? Ерунда всё это!
Лонерган поставил на стол большую колбу с налитой в неё до половины водой и вваренной в стекло трубкой. Потом повернул малозаметный кран, и из трубки вверх ударила тонкая струйка воды. Класс потрясенно ахнул.
— Пожалуйста, Дафти, — ухмыльнулся профессор, — объясняйте, прошу вас!
Объяснить фокус желающих не нашлось, и профессор, убрав колбу, выложил на стол два железных полушария. С внутренней стороны они были полые и отполированные, а снаружи к ним были приделаны два массивных кольца. Профессор Лонерган соединил полушария так, что образовался шар.
— Не расстраивайтесь, — сказал он порозовевшему Николасу, — я дам вам еще один шанс. Скажите, как бы вы соединили эти штуки, чтобы даже лошади не смогли их разорвать?
Тут уж Филь долго не думал.
— Только если соединить их сваркой, профессор, по-другому никак!
Профессор Лонерган устремил на него разочарованный взгляд.
— Фе, ты ошибся аудиторией, — кисло проговорил он. — У нас здесь не обмен профессиональными навыками вроде сварки, ковки и вязки узлов, а имеет место научный диспут. Поэтому я прошу тебя выключить свое ремесленное сознание и включить, наконец, научное. Я спросил «как», а не «посредством чего».
Филь дернул плечом, не понимая, что плохого в знании ремесел, которые всегда могут прокормить. Изнывая от любопытства, Николас воскликнул:
— Профессор, я сдаюсь! Как же их соединить?
— Пустыми, — ответил он. — Я бы соединил их абсолютно пустыми.
Взрыв смеха заглушил его слова. Николас заливался громче всех.
— Вы руками собрались их держать, профессор? — смеясь, поинтересовался Фристл Бристо.
— Спорим, даже если лошади будут пони, не удержит! — вопил Лофтус-Ляпсус.
— Даже если собаки! — хохотал Николас.
Филь, Ян и Том Рафтер улыбались, но смеяться не осмелились. И не от страха перед профессором, а от воспоминаний о том, как им дались предыдущие загадки.