Шкура

Брюс Ольга

– Ага, сейчас. Никого я им не отдам. Сами как-нибудь справимся. Вынеси старые матрасы и сожги их, подухи тоже прихвати. Сейчас девок накормим, кровати вымою, пол подмету, а ты давай паутину снимай и на проплешины в полу доски положи. А то ночью встанешь в уборную и ноги переломаешь. Кстати, проверь, что там с уборной-то, наверное, чистить надо. Возле дома костер надо развести, обед готовить буду.

– А из чего готовить-то, Галь?

– Из молока. Крупы насыплю, будет каша. Батька твой обо всем позаботился, – кивнула на телегу Галя, – мешочек того, мешочек этого. Коня-то распряги, пусть ноги разомнет. Глянь, какие у него глаза печальные, аж сердце жмет. Сарай проверил?

–

Да. Там полный капут, – огорченно махнул рукой Степан.

– Куры не сбегут?

– Не должны.

– Так выпусти их. Пусть обживаются, – хихикнула Галя. – Дверь запри, а завтра загон для них построишь, чтоб под солнышком погуляли. Огород видел?

– Видел, – с тяжелым выдохом ответил муж. – За день не скосишь.

– Не переживай. Если соседи такие сердобольные, то и обкосить, и вскопать помогут.

Почти всю неделю Степа и Галя трудились, чтобы привести запущенный дом в надлежащий вид. Сосед, Илья Ильич – крепкий старик – помогал вечерами: подлатать, прибить, замазать. Его жена, Прасковья Алексеевна, присматривала за детьми, пока Галя драила хату изнутри. Так же Гале помогала дочь соседей Алена. Она оказалось чрезвычайно приветливой женщиной и отличной помощницей. Разговорившись с ней, Галя узнала, что родители ее свекра были слишком зажимистыми, жалели коробок спичек для соседей не то, чтобы дать яиц или молока, когда Алена переехала сюда с родителями. Она помнит Федоса, как сурового мужика, который часто поднимал крик, если видел, что Илья Ильич чинит свой забор, который соприкасается с их огородом, и Федос всегда считал, будто отец Алены отступил на десять сантиметров, чтобы захватить клочок соседской земли. Глафира, жена его, тоже не очень-то обходительна была с людьми. Она всегда находила малейший повод, чтобы начать ссору с женщинами. Не любила она женский род, но почему – неизвестно.

Наслушавшись недобрых рассказов о своих родственниках, Галя смущенно спросила:

– А сколько ж мы вам должны за помощь?

– Должны? – возмутилась Алена, домывая пол в хате. – Обидеть хочешь?

– Ну как… Вы же всем семейством для нас столько всего сделали. Мы бы вдвоем не справились и за все лето.

– Глупая, – усмехнулась Алена, выжимая в ведро тряпку. – Мне за радость, что у моих родителей теперь будут нормальные соседи. Только меня тут один вопрос мучает, – женщина расстелила тряпку у порога. – Которая из девок не ваша? Ну не могла же ты родить их с разницей два месяца?

– Манька… – Галя пригорюнилась, – ее родители померли, вот мы ее себе и взяли.

– Достойный поступок, – улыбнулась соседка, – человеческий.

Вечером, распрощавшись с соседями, Галя и Степан обсудили, что надо бы заняться погребом. Все-таки, в конце лета, необходимо заняться припасами, а засолы ставить некуда.

– А я прямо сейчас и вычищу, постелю доски. Там особо и делать нечего, только старье выкинуть и землю разровнять.

Степа быстро сбегал в сени за лопатой, откинул крышу подпола и занырнул в него.

– Подсветить? – Галя подошла к краю и наклонилась.

– Свечку дай!

Жена взяла с подоконника свечу, зажгла ее и опустила Степе. Он воткнул свечу в землю и принялся орудовать лопатой. Неудобно, подпол не такой уж и глубокий, зато широкий. Галя присела на табурет, который смастерил Илья Ильич, и поправила косынку на голове. Вдруг из-под пола послышался звон.

– Что это?

– Не знаю, – еле слышно ответил Степа.

Через несколько секунд он выпрямил спину, и Галя увидела половину головы мужа, на лице которой таращились на нее два огромных глаза.

– Галь, глянька-ка, – Степа поднял руку и выставил на трухлявые доски графин.

Галя встала на

колени, вылупилась в прозрачное стекло, покрытое земельным налетом, а Степа уперся в края пола руками и ловко выпрыгнул на свет божий.

– Галь, что это, а? – он сразу понял, как только обнаружил находку, что в ней лежит, но побоялся сама себе в этом сознаться.

Галя подняла удивленные глаза на мужа.

– Теперь, дорогой мой, мы стали богачами, – хитро улыбнулась она и взяла в руки старый графин.

Глава 41

Степа протер грязной ладонью лоб, пригладил волосы назад и выдохнул.

– Откуда это здесь?

– Какая разница? – Галя взяла тряпку с лавки и протерла графин. – Полным полна моя коробочка, – хихикнула она, вытаскивая газетную пробку. – Да здесь столько, что нам надолго хватит.

– Галь, – потерянный Степа сел на табурет. Сердце колотилось так, будто он натворил что-то ужасное, – надо бы отдать, – проговорил он дрожащим голосом.

– Кому? – Галя сунула в горлышко графина указательный палец, чтобы достать купюру.

– Дом бабкин, значит, это принадлежит ей.

– Не смеши. – сообразив, что деньги так просто не вытащить, Галя поспешила в сени за молотком.

– Галь! – Степа пошел за ней, – не наше это. Бабуля узнает…

– А кто ей скажет? – положив графин на крыльцо, Галина аккуратно стукнула молотком по стеклу. Тара отозвалась глухим звуком, и стекла разложились, как лепестки розы.

– Ну как… – Степа стоял за спиной жены и нервничал. – Нехорошо это.

– А ты научись молчать. Тебе семья дороже или бабуля, которая свое хозяйство распустила и жила, как нищенка? Хочешь, чтобы она и эти деньги спустила? А мы их в дело пустим, заживем, как нормальные люди.

– А если кто узнает?

– Прикусишь язык, никто не узнает. По капельке будем тратить. За год на ноги встанем, а там кому какое дело, каким путем мы обжились?

Степа обошел жену, краем глаза узрел кипу скрученных в трубочку купюр и тут же отвернулся, прошелся по двору, покурил и подумал. А ведь верно говорит жена, зачем старой столько богатства? А они молодые, им жить и жить. Согласившись с Галей, первым делом Степа купил новые кровати.

Постепенно молодые начали обставлять хату новой мебелью, закупать разную утварь, потихоньку делали ремонт. Покупками занимались в городе, чтобы никто из местных не заподозрил, откуда у приезжих такие деньжищи, если Степан калымит и не состоит в совхозе. Но нашлись и сердобольные, которые за каждую работу платили Степе живностью. Помог поставить сарай – дали козочку, срубил в одиночку сруб – одарили телочкой. Повезло Галине и Степану с соседями, повезло с новым местом жительства, стали молодые счастливыми и зажиточными. В дом особо никого не пускали, чтобы у гостей глаза не разбежались от новых занавесок, половичков, посуды. Галя купила швейную машинку и начала шить одежду и постельное. Приобрела прялку, чтобы было на чем прясть, а потом вязать рукавички да носочки. Глаза у Гали горели ясным пламенем, когда она садилась за рукоделие. Шибко любит она это дело, спасу нет!

Декабрь.

– Хозяюшка-а! – услышала Галя, неся ведро с молоком в дом.

– Оу! – остановилась она у крыльца.

– Возьми письмо-о! – почтальонша встала у калитки, не собираясь входить.

Галя занесла ведро в сени, поставила на табурет и вернулась.

– Опять? – протянула руку через забор.

– Ага, – улыбалась румяная от легкого морозца девушка двадцати трех лет. – Каждую неделю вам пишут. Скучают, видимо.

– Угу, – Галя уже знала, от кого письмо.

Сунув его в карман телогрейки, сказала «спасибо» и потопала по заснеженной тропке к дому.