Шквальный ветер
Шрифт:
– Хватит, - взмолился он, снимая её с себя.
– Отец скоро придет?
– Скоро, однако, - девочка явно была огорчена. Быстро встала, набросила халатик.
– Печку надо топить, ужин готовить.
– И ушла в другую комнату.
Он слышал, как она одевается, хлопает дверью, гремит принесенными поленьями, и думал о ней - симпатичная, милая девочка, доверчивая и простодушная. Она, наверное, не знает еще, что такое обман, коварство, ненависть. И дай Бог, чтобы не узнала. Но вряд ли эти людские пороки минуют
Вечером вернулся отец Ланы. Несмотря на прорезиновый плащ, натянутый поверх фуфайки, на резиновые сапоги, он был промокшим до основания, руки и лицо красные, заскорузлые и потрескавшиеся до крови. Лана помогла ему раздетьcя и разуться, дала сухую одежду. Они поговорили на своем языке, и старик с улыбкой на лице подошел к Анатолию.
– Совсем карош. Дочка сказал, бегать, однако, надо.
– Он говорил с ещё большим акцентом и тоже со словечком "однако".
– Огненную воду пить будем, однако, душу греть.
– Вышел в другую комнату, принес оттуда бутылку водки.
– Лана, готовь уху, строгонину. Лечить будем, кушать будем. Тебя как зовут?
– Анатолий. А вас?
– Кешка, однако. Пассар. Так писал русский начальник. Всех писал, Кешка, Андрей, Гришка, Мишка.
– Русские часто у вас бывают?
– спросил Анатолий, прикидывая, как и когда можно выбраться отсюда.
– Раньше часто. Теперь нет. Рыбы мало, соболь мало, белка тоже. Нет белка, нет меха, нет русски. Раньше плохо - русски рыбу, мех забирал, деньга мало платил. Теперь совсем плохо. Рыба есть мало-мало, соболь есть, шкурка мало-мало. Русски нет, деньга нет. Плохо, однако.
– Я вам много хлопот доставил, - виновато проговорил Анатолий. Поправлюсь, за все заплачу.
Кешка с хитроватой усмешкой почесал свою реденькую бородку.
– Рыбу не поймал, деньга не купил. Один остался, кто утонул?
– Не знаю, я случайно свалился за борт, - не стал откровенничать Анатолий.
– Был шторм, ночью меня не нашли. Спасибо вам.
– Cильно замерз. Корошо, что грудь не замер, сердце не замерз. Я лечил, Лана лечил. Теперь совсем корошо.
Пока они говорили, девочка принесла из соседней комнаты небольшой фанерный столик самодельной работы, поставила на нем котелок с дымящейся ухой, вмиг наполнившей пряным ароматом комнату, хлеб, соленые огурцы и помидоры. Нарезала тонкими ломтиками репчатого лука.
Анатолий почувствовал как засосало внутри, пробуждая зверский аппетит. Значит, и в самом деле он выздоравливает, коль захотел есть. Он приподнялся. Голова закружилась, немного затошнило, но он усидел, и туман в голове рассеялся, тошнота пропала.
– Совсем хорошо, - одобрительно закивал Кешка и налил полрюмки водки. Другую полную, поставил около себя.
– Пусть мало-мало ухи покушает, - распорядилась совсем по-взрослому
– Теперь можно и клеб.
Анатолий с аппетитом стал хлебать наваристую, с блестками жира и кусочками рыбьей мякоти жидкость.
– Кватит, - остановил его вдруг старик.
– Выпить надо, однако.
– И протянул Анатолию полрюмки водки. Взял свою и, приподняв торжественно, как при важном ритуале, выпил.
У Анатолия обожгло все внутри, будто и в самом деле он хлебнул огненной воды. Даже слезы потекли - так отвык он от этого волшебного напитка, снимающего боль, облегчающего душу от переживаний, от всевозможных невеселых мыслей.
Старик налил себе еще. Глянул на больного своими раскосыми с хитринкой глазами, погрозил пальцем.
– Твоя, однако, кватит.
– Выпил, закусил и пустился в рассуждения: Бензин нет, лодка мало-мало ходить надо, рыба далеко, однако. Находка надо большой корабль плыть, бензин возить. Твоя где живет?
– В Приморске, - Анатолий обрадовался затронутой теме - есть возможность добраться на том корабле, который пойдет за бензином, до Находки. А там на любой попутке до Приморска доедет.
– Когда вы за бензином собираетесь?
– Корабль большой нет. Находка придет, будем говорить.
– А когда он должен прийти?
Старик развел руками... Хотя какой он старик, наверное, и сорока нет. А что лицо изборождено морщинами - все время на ветру, на солнце. Потому и глаза у них узкие - постоянно приходится щуриться.
Кешка развел руками. Налил и выпил еще.
– Сапсем плехо большой корабль ходить стал - мал бензина. Русский часто приходил, рыбу забирал, деньги забирал - плехо был. Нет русский тоже плехо.
– А почему они забирали у вас рыбу, деньги?
– Они браконьер ловили, - пояснила Лана.
– Штафоваль русский начальник.
– Штрафоваль, штрафоваль, - закивал Кешка.
– Теперь сапсем плехо. Хотел налить еще, Лана отобрала бутылку.
– Хватит. Спать надо. Голова не надо болеть.
Кешка согласно закивал. Стал прямо из котелка хлебать уху. Достал карася, взял его за голову и засунул в рот. Потянул, придерживая неровными зубами, вытащил обглоданный скелет и выбросил снова в котелок.
– Зачем, отец!
– возмутилась Лана.
– Вот же тарелка. Дай ещё налью.
Кешка сказал что-то по-своему, наверное, выругался, зачерпнул ложки три из тарелки, но потом снова полез в котелок. Достал ещё одну рыбину и так же ловко очистил её своими зубами. Замахнулся было на котелок, но, перехватив сердитый взгляд дочери, бросил кость прямо на пол.
– Ты совсем пьян. Спать надо.
– Лана взяла его под руку. Он, ворча непонятное, повиновался и, нетвердо переплетая ногами, пошел за ней.