Шквальный ветер
Шрифт:
– О чем речь, Аркадий Борисович. Хоть десять, хоть двадцать. Твои проблемы - мои проблемы.
Ночью Валунский вылетел в Москву. Что он только не передумал за дорогу, какие только ужасные мысли не лезли в голову.
Еще из Приморска он позвонил в Москву другу и тот сказал, в каком следственном изоляторе находится Эдик. Прямо из Домодедово Валунский помчался на Бутырку. Время было десятый час и он как раз застал в изоляторе следователя, ведущего дело сына.
Это был довольно молодой мужчина, лет двадцати семи, деликатный и интеллигентный, о губернаторе Валунском он был наслышан, потому не стал
Эдик Валунский, способный мальчик и красавец, ещё на первом курсе сошелся с такими дружками и девочками, которые любили шикарную жизнь - а кто из молодых людей не мечтает о веселых застольях, о море шампанского, любовных приключениях? Там он познал и кайф от наркотиков. А за удовольствие надо было платить. Папиных денег и стипендии, конечно же, не хватало. И ребята нашли способ как их добывать: красивые девочки знакомились в ресторане с богатыми клиентами, приглашали их в свой "квадратик", заводили в какой-нибудь подъезд, где поджидали парни. Там и проходило ограбление и убийство.
– ... Понимаю ваше отчаяние, - сказал в заключение следователь.
– Сын ваш действительно способный и сообразительный, вести допрос с ним нелегко. Ко всему, он упрям и то ли запуган, то ли верит в нерушимую дружбу, не хочет выдавать своих сообщников, хотя почти всех мы арестовали. И нам надо выяснить, у кого они покупали наркотики. Ведь таких юнцов, которые вместо них попадут на иглу, ждет такая же участь. Поговорите с ним, возможно, он вам что-то откроет.
Свидание состоялось в тот же день, и Валунский не узнал сына. Это был не тот послушный, милый мальчик, а настоящий затравленный волчонок, злой и необузданный, не пожелавший поговорить по-сыновнему с отцом.
– Зря ты прилетел сюда, - сказал он, едва отец появился в комнате свиданий.
– Я не хочу тебя видеть.
– Подожди, Эдик, послушай меня, - попытался отец образумить сына.
– Я знаю, что ты скажешь. Теперь поздно. И я ни о чем не жалею. Да, я убивал буржуев. И если останусь жив, снова буду их убивать.
– Каких буржуев? Разве вы знали, на кого нападаете? На их месте мог бы и я оказаться.
– Уходи, - скрипнул зубами Эдик.
– Больше я не хочу с тобой разговаривать.
– И заорал надзирателю: - Заберите меня отсюда или я за себя не ручаюсь.
С тем и улетел обратно Валунский.
32
В аэропорту Валунского встретили Русанов и генерал Белецкий, с нетерпением ожидавший возвращения губернатора. По пути в город генерал доложил новости: Навроцкого и его экипаж будет судить военный трибунал. Московские военные следователи копают глубоко, узнали от кого-то и о продаже за океан оружия. Мэра города Гусарова вызвали в столицу.
Белецкий говорил больше намеками, и следовало бы остаться с ним наедине и порасспрашивать поподробнее, но Валунскому было сейчас не до тревог и переживаний генерала. Он не спал третьи сутки и так за это время испереживался, что
– Встретимся вечером, - сказал он генералу.
– У меня голова разламывается, дай отдохнуть.
На том и расстались.
Нонна встретила его, как всегда враждебно, спросила не с сочувствием, а с упреком:
– Удалось освободить?
– Нет, - ответил он коротко и хотел пройти в кабинет, но жена преградила ему дорогу.
– Как это нет?
– повысила голос.
– Денег пожалел?
– Пожалел, - твердо ответил Валунский.
– За убийцу я не только рубля, слова в защиту не скажу. А твой сын - это ты его сделала таким - стал наркоманом и убийцей. Он получит по заслугам.
– Мой сын!
– завопила Нонна.
– Я его сделала таким? А ты где был? С блядями наслаждался? Теперь в кусты?
Он знал, что её не убедишь, не переспоришь, и отдохнуть ему она здесь не даст. Отстранил её, не слушая вопли и проклинания, зашел в кабинет и позвонил в гараж, чтобы шофер вернулся за ним. Пока его не было, собрал кое-какие вещи, уложил в дорожный чемоданчик, с которым летал в Москву, достал из стола пистолет, подарок Тюренкова, сунул в карман и вышел на улицу в тот самый момент, когда к подъезду подкатила машина.
– На Прибрежную.
Он ехал на новую квартиру. Время было двенадцатый час, и пока Виктория на работе - она ещё не уволилась, - он отдохнет.
К его удивлению, Вика оказалась дома. И как ему показалось, встретила его настороженно и не совсем ласково, как должна бы встретить любимая женщина после разлуки.
– Почему ты дома?
– спросил он, поцеловав Вику в щеку - он был не брит и не умыт, потому пожалел губы своей возлюбленной.
– Да там без тебя, собственно, и делать было нечего, - ответила Вика.
– И знала, что ты сразу приедешь сюда. Надо было тебе сообщить, что утром был звонок из Москвы, тебя требует сам премьер.
– Виктория чему-то недобро усмехнулась.
– Еще что?
Она пожала плечами.
– Пока ничего. Ты поедешь на службу?
– Нет. Хочу отдохнуть. Принеси коньяк и чего-нибудь закусить.
Она ушла на кухню и выкатила оттуда на походном столике-подносе бутылку "Наполеона" с рюмками и закуской.
Валунский откупорил бутылку, налил ей и себе. Выпил одним глотком, без тоста.
Выпила и Виктория. Спросила осторожно:
– Что в Москве, как дела с сыном?
Он, не отвечая, налил еще.
– Мне хватит, - отказалась от второй рюмки Вика.
– Еще дел много.
Валунский не стал уговаривать, выпил один. Закусил и пошел в спальню. Не успел лечь, как раздался дверной звонок. Виктория открыла дверь, и Валунский услышал мужской голос, перешедший в шепот.
Он вышел из спальни и увидел в прихожей снимающего шинель старшего лейтенанта, того самого, который не раз появлялся у него в приемной. Виктория глянула на Валунского и недобро усмехнулась.
Когда старший лейтенант повесил шиннель на вешалку и прошел в комнату, Вика согнала с лица усмешку и вполне серьезно сказала: