Шлиман
Шрифт:
Автобиография Шлимана вызвала много шума и много нареканий – частью совершенно справедливых. Уже в конце XIX века французский археолог Шарль Диль в очерке о Шлимане характеризовал его автобиографию, как «изумительное смешение деланной наивности и самого чистосердечного самомнения, странное соединение коммерческой жилки, понимания всяких торговых и выгодных дел, с одной стороны, и живого религиозного чувства – с другой, религиозного, правда, в несколько немецком смысле слова, которым охотно конфискуется в свою пользу монополия божественного покровительства; тут рядом со страстью к археологии и другим наукам видна и достаточно сильная доля немецкой сентиментальности: особенно поражает удивительная вера в самого себя,- вся, полная приключений, жизнь Шлимана,
Да и вообще, какая автобиография бывает совершенно объективной?
Когда книга вышла, Шлиман раздобыл адрес Минны Мейнке – она была еще жива – и написал ей письмо. Там, между прочим, говорилось: «Если ты найдешь, что я через пятьдесят лет описал нашу дружбу в преувеличенных чертах, ты не рассердишься и припишешь это моей давней привязанности. При нынешних обстоятельствах все мои домыслы могут тебе послужить лишь к вяшей чести, и все немецкие женщины хотели бы быть увековечены подобным образом… Скоро ты (благодаря французскому переводу «Илиона») так же прославишься во Франции и во всех французских колониях, как прославилась в Германии. Не посетишь ли ты нас как-нибудь в Афинах или, еще лучше, в Трое? Ты встретишь, если сравнивать малое с великим, столь же сердечный и лишь менее пышный прием, какой встретила Клеопатра у Юлия Цезаря в Риме, и я охотно вышлю тебе денег на дорогу. В Троаде можно увидеть иногда по двадцать аистов на одной крыше».
Шлиман трезво оценивает провинциальную немочку, в которую был когда-то влюблен. Недаром он пишет о популярности «во всех французских колониях». Новый Цезарь предлагает выслать новой Клеопатре деньги на билет! Это очень занятная черточка для характеристики отношения самого Шлимана к тем превыспренне-романтическим страницам, которые посвящены Минне в «Автобиографии».
Цена клада
Ты высылаешь куда-либо столько богатств драгоценных
К чуждым народам, дабы хоть они у тебя уцелели?
«Илиада». XXIV, 381-382.
Полтора года заняла работа над книгой «Илион», к зиме 1880 года она была закончена. Казалось, завершен огромный труд и настала пора передохнуть.
Но не было времени. Жизнь шла к концу, и нужно было беречь минуты. Шлиман чувствовал себя крепким и бодрым, несмотря на свои пятьдесят восемь лет, но впереди еще стояли грандиозные задачи. План изучения гомеровских городов далеко не был осуществлен.
Едва отослав рукопись издателю, Шлиман поехал в Орхомен Беотийский.
Славился Орхомен развалинами «сокровищницы царя Миния» – большим подземным сооружением, о котором сложено было много легенд. «Сокровищ я там наверняка не найду»,- предупреждал Шлиман в одном из писем. Целью орхоменской экспедиции является расширение границ «гомеровского» мира, границ распространения микенской культуры, Находки в Орхомене не возбудили шумных толков в публике, кладов действительно не нашлось. Но археологическая задача была выполнена блестяще. В статье, написанной для русского «Журнала министерства народного просвещения» (июнь, 1881 г.), Шлиман дает краткий обзор орхоменских раскопок. Приводим выдержки из этой статьи; по ней можно судить о манере писания Шлимана. Опускаем цифровые данные и маловажные подробности. Явные погрешности перевода исправлены нами.
«Сокровищница Миния, которую я раскопал в обществе постоянной моей сотрудницы, жены моей, выстроена из черного мрамора (Мрамор этот, по словам Шлимана, с течением времени посветлел) и, так же, как подобные ей постройки
Весьма замечателен тот факт, что, подобно тому, как в вышеуказанной микенской сокровищнице, начиная с пятого ряда (включительно) вверх, каждый камень имеет отверстие с остатками бронзового гвоздя… Под… грудой камней, которые несомненно упали внутрь сокровищницы, когда вынуты были большие плиты для постройки церкви, я нашел пятьдесят или шестьдесят еще таких же больших плит, которые ускользнули от рук разрушителей… Под этими большими плитами находился еще целый ряд слоев золы и других сгоревших веществ… представлявших собою, по-видимому, остаток жертвоприношений… Там же найдены две небольшие мраморные колонки… Одна из них имеет чрезвычайное сходство по форме с той, которая находится между двумя львами в Микенах; нигде в другом месте такая форма колонн доселе не обнаружена…
Самое замечательное из наших открытий – терем (таламос) в сокровищнице и именно с восточной стороны ее. Вход в него образуется небольшим коридором, конец которого отчасти засыпан обрушившимся мраморным потолком таламоса. Потолок этот состоит из очень больших мраморных плит… совершенно покрытых хорошо изваянными спиралями, переплетенными большими, весьма красивыми листьями; эти изваяния окружены двумя каймами, из которых внешняя состоит из маленьких четырехугольников, а внутренняя – из очень больших розеток, каждая с шестнадцатью тройными цветочными лепестками. Этот поголок обрушился, кажется, только лет десять тому назад под давлением лежавшей на ней земляной массы: так, все жители Скрипу (грязной деревеньки, которая теперь занимает отчасти местность древнего Орхомена) единогласно говорят, что приблизительно в то время на этом месте внезапно с сильным шумом провалилась земля и образовалась глубокая впадина… Мотивы изваяний на потолке ничуть не походят на те, которые я нашел в Микенах, и гораздо художественнее их…
В высшей степени замечателен тот факт, что в Орхомене встречаются на весьма незначительной глубине цветные терракотовые вазы со спиралями и другими микенскими орнаментами, а также кубки той же формы и цвета, как в Микенах…
Второе разрушение сокровищницы произошло в 1862 году
вследствие набожного усердия тогдашнего димарха (Димарх – староста) деревни Скрипу, по имени Сюрдакиса; он велел вытащить все плиты до тех пор хорошо сохранившегося входа и построил из них маленькую церковь, хотя в деревне были уже две большие церкви, из которых каждая достаточно велика для того, чтобы сразу вместить в себе жителей не только Скрипу, но и всех окрестных деревень. Мраморные плиты были так велики, что этот благочестивый муж мог из многих выделывать целые колонны. Он имел уже намерение приступить к разрушению самой сокровишницы, когда, к счастью, вандализм его сделался известен в Афинах и министерство положило ему конец…
…Мы снабжены были весьма жалкими орудиями: наши лучшие инструменты, тачки и машины для раскапывания остаются еще в Трое, так как мы намерены продолжать наши исследования в Троаде. Этим работам посвятим мы всю нашу жизнь».
Итак, если Орхомен родствен Микенам, можно уже было уверенно говорить не об изолированном «оазисе» новооткрытой культуры, а о широком ее распространении. Необходимо было начать планомерное изучение всего побережья Эгейского моря. И мало того, некоторые находки в Микенах (страусовое яйцо, многие статуэтки и т. п.) заставляли задуматься о связи Греции гомеровской эпохи с Древним Египтом. Орхоменские орнаменты подтверждали существование этой связи.